Чёрный Триллиум
Шрифт:
« ..На земле есть люди, для которых власть превыше всего. И жестокость является самым убедительным доказательством их силы. У них нет совести, они не ведают, что такое жалость, и считают, что им все дозволено. Они становятся ненасытно жестоки, потому что злоба и ненависть — это такая скудная пища для души. Добрым людям следует научиться осторожности в общении с подобными молодчиками, которые не в состоянии понять, что такое любовь. Они считают ее проявлением слабости. Особенно трудно придется тебе, принцесса, ведь до сего дня тебе не приходилось сталкиваться с такими негодяями. Тебе следует вести себя с ними твердо, неуступчиво…»
— Вот я и научилась, — прошептала Анигель. — Не так ли, прихвостень
Она стояла над трупом Голоса, пока Кадия и другие воины не появились в пивоварне. Кадия дернула сестру за рукав, и та, придя в себя, попросила вождя вайвило Лумому-Ко разбить машину, изрыгающую молнии, на куски. Тому хватило для этого нескольких ударов огромного боевого топора, после чего весь отряд стремительно ворвался на нижний этаж главной наблюдательной башни, и закипела битва…
В прежние времена профессия гребца на торговых судах считалась почетной и весьма высоко оплачивалась. Особенно богатое вознаграждение гребцы получали за скорость передвижения кораблей как вниз, так и вверх по течению. Свободные рувендиане считали за честь занять место на гребной банке, они не упускали случая похвалиться своей силой и умением. С началом вторжения большинство гребцов скрылись в болотах, и лаборнокцы, столкнувшись с нехваткой опытных членов команд для военных транспортов, срочно обратили в рабство тех, кто остался, нахватали по селениям молодых мужчин и таким образом заполнили весельные скамьи. Все гребцы теперь были закованы в кандалы, их скудно и отвратительно кормили и подвергали наказанию плетьми за каждое, пусть даже незначительное, выражение протеста. Но при всей жестокости наказаний и генерал Хэмил, и лорд Осоркон вскоре убедились, что команды свободных людей гребли куда лучше, чем люди, лишенные всяких прав. Последняя экспедиция в Тернистый Ад подтвердила это различие.
Вот и теперь, когда лорд Осоркон изо всех сил старался как можно быстрее вернуться в Цитадель (из бесед с Красным Голосом он усвоил, что самые важные события должны произойти в канун Праздника Трех Лун), суда, на которые были погружены остатки корпуса генерала Хэмила, двигались едва ли быстрее течения. Огромное число гребцов погибло от ударов плетьми с того дня, как, отступив от стен таинственного города, лаборнокцам удалось прорваться к кораблям своей флотилии, а оставшиеся были настолько измотаны, что не было смысла пугать их угрозой наказания. Корабли со скоростью ковыляющего старика спускались вниз по Мутару.
Осоркон не выдержал и, вызвав к себе Пелана, приказал придумать какое-либо средство, чтобы ускорить ход. Тот долго кланялся, потом позволил себе ответить:
— Генерал, гребцы устали до такой степени, что я просто не знаю, как можно их заставить быстрее работать веслами. Есть только одна мера — усадить на банки солдат.
— Черт бы побрал твою душу, Пелан. Мы потеряем еще больше времени, если сделаем сейчас остановку и начнем расковывать гребцов и заменять их моими людьми. И что толку от солдат, которые никогда не держали в руках весла? Что они понимают в этом деле? Пока добьешься от них слаженности, пока они разберутся, что к чему… — Осоркон в сердцах махнул рукой.
— Больше я ничего не могу предложить. — Шкипер даже не осмеливался смотреть на лорда.
Осоркон сжал челюсти, однако сумел сдержаться. Он был куда более спокойный человек, чем Хэмил, и понимал, что Пелан прав. Лорд посмотрел на небо, где в легкой радужной дымке ярко сияли три сблизившиеся луны. Скоро полночь, праздник должен начаться с первыми лучами солнца. Кто знает, что успеет за это время чертова ведьма — принцесса Кадия — и окружающая ее толпа дикарей?
Повернувшись спиной к склонившемуся в поклоне Пелану, Осоркон шагнул к борту и, сложив руки за спиной, остановился возле
Нет, сказать проще — преисподняя. Клянусь зубами Зото, истинная преисподняя!
— Ну-ка, Пелан, подойди сюда, — сказал лорд и, когда шкипер приблизился, спросил: — Что это за красноватый „ отблеск на горизонте? Это, случаем, не Цитадель?
— Да, генерал. В той стороне сначала пойдут королевские верфи, потом пристани, возле которых расположен рынок…
До них лиги полторы. Но вы приказали производить высадку
на причалах возле самой крепости, а это еще полторы лиги.
— Да-да, знаю. Когда мы должны прибыть на место?
— Примерно через час, господин.
Пелан приставил к правому глазу бронзовую увеличительную трубу и принялся обозревать реку впереди.
— Странно, — удивленно заметил он, — вода словно кипит. Было бы другое время года, я бы сказал, что начался нерест мулингалов, а сейчас не знаю, что и подумать…
Осоркон тут же встревожился.
— Вражеский флот?
— Нет, ничего такого. Света вполне достаточно, лодки я бы сразу разглядел, а вот причину этого бурления понять не мо… — Он не договорил и в следующее мгновение что было сил, невзирая на присутствие командующего, рявкнул: — Клянусь Цветком! Да это же… Полный назад!!!
Вода взметнулась, и рев многих тысяч глоток разорвал ночную тишину. Осоркон отшатнулся от борта, над которым внезапно всплыла чудовищных размеров, внушающая смертельный ужас морда. В разинутой пасти торчали устрашающие клыки.
— Скритеки! — завопил Пелан. Это было последнее слово, которое шкипер произнес в своей жизни. Невероятно большой топитель, перебравшийся через ограждение борта, схватил его когтистыми трехпалыми лапами и одним движением гигантских челюстей откусил голову.
Осоркон был потрясен. Он еще не совсем разобрался в происходящем и, хотя выхватил меч, все еще не решался ударить переваривающего добычу скритека. Между тем чудовища атаковали разом все корабли флотилии, их рев смешался с воплями перепуганных людей.
— Стойте! — во все легкие закричал Осоркон. — Назад, вы, безмозглые грызуны. Мы же лаборнокцы! Ваши союзники! Ваши друзья!
Скритек, откусивший голову Пелану, казалось, на мгновение смутился и, словно что-то вспомнив, поднял лапу. В его глазах отразилась мучительная борьба с самим собой, — потом он что-то воскликнул по-своему — вернее, издал какие-то булькающие, идущие из самого нутра звуки. Взобравшиеся на судно топители встретили его речь разочарованным шипом и завыванием. Вождь скритеков отбросив в сторону окровавленное тело Пелана, схватил Осоркона и швырнул его за борт.
Лорд быстро всплыл на поверхность — закашлялся, начал отплевываться, потом с трудом, перебирая руками и ногами, дотянулся до опущенного в воду весла. Схватился за него и, трепеща всем телом, наблюдал, как скритеки бросали в воду всех попадавшихся под руку лаборнокцев, но не трогали гребцов-рувендиан. Несколько людоедов попытались было покуситься на схваченных солдат, но остальные топители подняли такой шум, что те, зарычав, тоже кинули свои жертвы за борт.
Когда все пять сотен лаборнокцев оказались в воде, самый здоровенный скритек, первым забравшийся на флагманский корабль, ловко влез на мачту, сорвал государственный флаг Лаборнока и сбросил полотнище на палубу, где его сородичи тут же в клочья разорвали стяг. При этом топители радостно завывали и били себя в грудь трехпалыми лапами. Затем по команде дикари попрыгали в воду и дружно поплыли в сторону Зеленых Топей.