Чёрный вдовец
Шрифт:
Что-то подсказывало Ринке, что малыш просто ее дрессирует, как и положено любому малышу, но сил на строгость у нее уже не было. Тем более что она твердо решила сегодня же показать его Людвигу, пережить все, что супруг имеет ей сказать по поводу общения с драконами и уже перестать сходить с ума на эту тему.
Вот она и устроила малышу концерт по заявкам. Первой заявкой шла сказка. Детская. Про репку. После логичного вопроса малыша, зачем деду с бабкой было тянуть подозрительный модифицированный корнеплод вместо того, чтобы выкопать его лопатой, Ринка решила,
Второй заявкой была песенка. Ринка хотела отделаться шедевром «В траве сидел кузнечик», но Петюня на втором же куплете чихнул и захныкал.
«Ну что за ерунду ты мне поешь? Сама в оперу ходила, без меня! А мне оперу?»
Ринка попробовала ему объяснить, что оперу она не может, потому что у нее нет голоса. На что услышала категоричное:
«Неправда».
– Правда. Был раньше, а теперь – нет. Заболела, и голос пропал.
«А я тебя вылечу! Драконы – лучшие во всех мирах целители! Ты меня почеши… ага, и над хвостом почеши… вот, хорошая мама… а теперь пой. Все получится, я точно знаю!»
Недоверчиво хмыкнув, Ринка в самом деле попробовала спеть арию Барбарины, самую простенькую, для первокурсников. И у нее, о чудо, получилось! Никаких сипов, хрипов и срывающегося дыхания!
«Драконы никогда не врут, – гордо заявил Фаберже, восседающий на руках у восхищенной Магды. – Сказал, что будешь петь, значит, будешь. А потом еще почешешь!»
И она пела. Ночью, в освещенном луной и светлячками саду, кутаясь в теплую шаль, она пела маленькому дракончику сначала Сюзанну, потом Розину, и так увлеклась, что не услышала шагов и не заметила приближения зрителя.
– Браво, – раздался тихий голос Людвига. – Ты поешь лучше сегодняшней примадонны.
– Ой… – одновременно с ним шепотом вскрикнула Магда.
Ринка замерла, почему-то устыдившись. Ведь только сегодня она рассказала Людвигу, что потеряла голос, и вот – уже поет. Получается, что она соврала. Как некрасиво! А оправдываться – еще хуже…
Боже, о чем она думает?
«Мама красиво поет! Лучше всех!» – раздалось гордое.
Упс. Только бы Людвиг не услышал!
Но Упс ее молитвы проигнорировал.
– Мама? – переспросил супруг, выходя на полянку около заброшенного павильона и разглядывая свернувшегося на коленях у Магды дракончика. – Какие интересные новости…
Ринка не поняла, чего в его интонации было больше, недоумения, гнева или смеха. И не поняла, как можно одновременно злиться и смеяться. Или ей показалось? А, неважно. Хватит искать отмазки! Хотела знакомить – знакомь.
– Да, приемная мама, – твердо сказала она, становясь между Людвигом и дракончиком. – Это дракон, и его зовут Петер Фаберже. А еще сегодня меня чуть не убили. То есть меня и Тори. – На этом месте Людвиг издал нечто среднее между кашлем, хрипом и задушенным смехом. Или просто поперхнулся? Но Ринку это не остановило. – Я именно об этом хотела с тобой поговорить. Извини, до оперы не вышло, и в опере тоже…
– Хорошо,
– А ты не будешь?..
– Не буду, – сердито оборвал ее Людвиг. – Я, конечно, чудовище, но не до такой степени, чтобы обижать ребенка! Пусть и драконьего.
«Еще чего, – фыркнул Петюня. – Я сам кого хочешь обижу! Я грозный дракон! – и в доказательство чихнул искрами. А потом чихнул еще раз и жалобно сказал: – Я замерз и хочу к тебе на ручки! А еще ты обещала познакомить меня с твоим мужем, а сама! А-а-пчхи!»
Пришлось срочно укутывать малыша в шаль и прижимать к себе.
Людвиг тем временем велел Магде принести в Ринкину спальню горячего молока с медом и имбирем, и пирожков, и еще чего-нибудь…
– Питхен котлетки любит, ваша светлость, – осмелела Магда.
– И котлеток неси. На всех.
Магда унеслась, Ринка укутала дракончика в шаль, и повисло неловкое молчание. Людвиг разглядывал малыша, малыш – Людвига, и Ринке казалось, что сейчас они друг на друга зашипят, как разозленные гуси. Но Людвиг вдруг хмыкнул и протянул руки:
– Пойдешь ко мне? Заодно и познакомимся ближе.
«Ладно, – милостиво согласился Петюня. – Я знаю, тебя зовут Людвиг, и мама тебя очень любит. Ты будешь моим вторым папой?»
Ринку бросило в жар. Она, может быть, ни разу не говорила Людвигу, что его любит! Она, может быть, собиралась выбрать для этого признания подходящий момент… ну, например, когда Людвиг первый это скажет! А этот маленький поганец…
«Какие вы, люди, странные, – фыркнул поганец. – Ты любишь, он любит, и оба чего-то боитесь. Глупые люди».
«Глупые люди», – в тон ему чихнула кошка по имени Собака, спрыгивая с лавки, где лежала до того момента.
– Кошка разговаривает? – Людвиг от неожиданности замер, так и не взяв дракончика на руки. – Тоже?!
«Человек разговаривает?» – передразнила Собака и уставилась на него светящимися глазищами.
И только тут до Ринки дошло, что Людвиг слышит их обоих. Так же, как и сама Ринка.
Упс. Кто-то сегодня редкостный тормоз. Ведь доктор Курт говорил, что в семье Бастельеро были драконьи всадники! Что у них архив! Ринке показалось, что она только что поняла что-то очень, очень важное, объясняющее все странности – вплоть до ее попадания в этот мир… и тут Петюня снова чихнул.
Людвиг отмер и взял его на руки. А ценная мысль сбежала. Ну и ладно. Все равно Ринка во всем разберется! Вот прямо сейчас они поговорят с супругом, и вместе все поймут. Обязательно!
Уже в теплой спальне, умостившись на кровати рядом с Людвигом, позевывающим дракончиком и Собакой, Ринка под чай и бутерброды с котлетками рассказала все и по порядку. Ну, почти все. Умолчала лишь об анонимном письме, полученном в салоне мадам Шанталь, уж очень оно было странным. Ну и о матримониальных планах Тори – потому что не была уверена, что для Тори это всерьез, а не очередное задание франкской разведки.