Чёрный вдовец
Шрифт:
– А с голосом я сама не понимаю, как получилось, – растерянно закончила она. – Наверное, это какая-то магия.
«Обыкновенное очищение ауры при переходе из мира в мир, – проворчала кошка по имени Собака. – Не тащить же было тебя вместе с паразитами!»
Ринке на миг стало обидно. Какие еще паразиты? Она – не собака блохастая, чтобы вот так… А потом обида прошла, как будто ее и не было. Ведь голос-то вернулся! И не только голос. Она сама как будто вернулась в то чудесное время до окончания школы, когда все было впереди, мир
Вспомнив Петечку, за которого она чуть было не вышла замуж, Ринка вздрогнула. Как она могла быть настолько слепа, чтобы не видеть – с ним она никогда не будет сама собой! Она была словно под гипнозом, всерьез верила, что больше никому не нужна, и никто на нее не польстится, и что она должна чему-то там соответствовать… ужас. Тихий ужас.
На фоне воспоминаний вопрос Людвига прозвучал чем-то очень странным.
– Почему ты назвала его Петером? В честь доктора Курта?
– Нет, так звали моего бывшего, – Ринка прижалась теснее к Людвигу. – Петюня чем-то на него похож.
На него… ну да, дракончик чем-то похож на Петюню после бани, а Петюня чем-то похож на доктора Курта в молодости и недоделанности, что ли. Как пробная версия. Забавная ассоциация, однако!
– Ты же говорила, Влад?
Ринка вздохнула.
– Влад – это в школе, ну…
– Из-за него ты не могла петь, я помню, – Людвиг поцеловал ее в макушку.
– Да. А потом был Петюня, за которого я так и не вышла замуж.
– Выходить замуж за мужчину, которого зовут Пе-тью-ня, это полный моветон.
Ринка от всей души согласилась. То ли дело Людвиг Пауль Бастельеро, герцог, некромант и настоящий полковник. Почувствуйте разницу! А настоящий полковник продолжил:
– Ты сказала про лабораторию, где жил… Фаби.
– Фаби? – переспросила Ринка.
– Фаби, – подтвердил Людвиг таким тоном, что Ринке мгновенно перехотелось с ним спорить или выяснять подробности. – Так что за лаборатория?
Упс. Кажется, кто-то проболтался о том, о чем нельзя было пробалтываться. Рихард ее покрывал, а теперь ему попадет. Если только…
– Обещай, что не будешь сердиться!
Людвиг забавно выгнул бровь, потер нос, вздохнул, вкладывая в этот вздох все сдерживаемые эмоции, и предположил:
– Рихард или фрау Шлиммахер?
– Сперва поклянись!
– Обещаю, что никого не убью и даже не покалечу, – с серьезным видом сказал Людвиг.
Ринка улыбнулась, поняв, что гроза миновала, не начавшись.
– В общем, это старая лаборатория твоего двоюродного деда. Подвал между домом и заброшенным павильоном, там есть тайный ход. Она была закрыта, но Рихард мне показал. Ты обещал!
– Можешь не волноваться, Рихард останется в целости и сохранности, – Людвиг хмыкнул, и Ринка задумалась: что-то она упустила! Что-то о Рихарде. Похоже, важное.
– Ну вот, в лаборатории он и вылупился.
– Покажи мне ее, –
– В час ночи? Давай завтра, а? Там холодно, темно, и не хочу оставлять Петюню одного.
– Фаби, – поправил ее Людвиг. – Не хочу, чтобы малыша звали именем твоего этого… – он презрительно фыркнул и спросил «равнодушно и незаинтересованно»: – Ты же не тоскуешь о нем?
Ринка хихикнула про себя: ревнует! Мелочь, а приятно же! Главное, чтобы не превратилось в паранойю.
– Нет, конечно. Если я по кому и тоскую, так это по маме и отцу. А Петюня… не хочу о нем вспоминать.
– И не вспоминай, – Людвиг прижал ее к себе, а другой рукой почесал спящего дракончика. – А зачем тебе понадобилась лаборатория?
– Я хочу получить степень и уже точно знаю, что буду изучать драконов и работать с доктором Куртом над проблемой порталов.
Выпалив все на одном дыхании, Ринка привычно напряглась. Слишком свежи были воспоминания о том, как точно так же она хотела пойти на ветеринара, а Петр, поджав губы, долго и нудно рассказывал ей, какая она дура и как важно для его жены и матери его детей сидеть в теплой лаборатории или преподавать в школе, а не носиться по коровникам в резиновых сапогах.
– Это, несомненно, очень достойное стремление, – осторожно начал Людвиг. – Но ты ведь понимаешь, что мы не можем оставить дракона у себя?
– Почему? – то есть не то чтобы она совсем не понимала, но ее интересовали резоны Людвига.
– Потому что он скоро вырастет до огромных размеров, и его найдут сородичи. Да, я уже понял – драконы разумны. Но люди тоже разумны, что не мешает им убивать друг друга.
– А если нам переехать в твой замок? – с надеждой спросила Рина. – Там, наверное, куда больше места.
– Навсегда? А моя служба, твоя учеба?
– То есть, ты не против, чтобы я училась?
Ринка радостно бросилась к нему на шею, временно позабыв о проблеме драконьих отцов и детей. И даже если у Людвига были другие мысли по поводу ее учебы, теперь он не стал их озвучивать, жарко целуя жену.
Оторваться друг от друга их заставило возмущенное мявканье Собаки:
«Не развращайте ребенка!»
Ринка с Людвигом отпрянули друг от друга, словно их застигли на месте преступления.
«Никто меня не развращает, – парировал ребенок и просиял сапфировыми, совершенно не сонными глазами. – А что это вы делаете? А почему мама стонала, ей больно? А зачем папа Людвиг гладит мамину попу? А почему?..»
– Цыц! Хватит вопросов, – оборвала его залившаяся жаром Ринка.
– Дети – цветы жизни, – еле слышно прокомментировал Людвиг и снова привлек к себе Ринку. – Ладно, говорящие кошки и драконы, но вот это…
«Собака не кошка, Собака – фамилиар, – тоном доктора Курта на лекции объяснил дракончик. – Мама ее слышит, потому что она особенная. Поэтому папа-дракон и привел ее к тебе! Здорово он придумал, правда?»