Черный ворон

Вересов Дмитрий

У Барона ответили, что Эрика Вильгельмовича нет и неизвестно, когда будет. Ванечка спустился в гастроном и купил бутылочку «Киндзмараули» – в такой радостный день надираться не хотелось.

Утром его разбудил звонок в дверь. Он спросонок помчался открывать прямо в трусах, без очков.

– Здорово, кавалер! – оглушительно гаркнула Нинка. – Мы сегодня пораньше, заканчивать будем...

Ванечка махнул рукой – валяйте, мол – и поспешил к себе. Неудобно все-таки в одних трусах. Какие-никакие, а все же женщины.

Он подремал еще немного, потом встал, влез в халат, ополоснул лицо в кухне, наскоро позавтракал кофе с бутербродом, переоделся

и направился к выходу.

Когда он зашнуровывал ботинки, в прихожую высунулась Нинка.

– Далеко ль собрался, кавалер?

Ванечка с удивлением посмотрел на нее.

– Нет. А что?

– Нам еще часика на три осталось. Потом надо тебе работу принять, рассчитаться честь по чести...

Ванечка отмахнулся.

– Да ладно. Я ненадолго.

У «Жигулей» он был ровно в одиннадцать, к самому открытию. Огромная толпа штурмовала двери. Что поделать, на весь большой город было тогда всего четыре пивных учреждения, где подавали не разбавленную мыльной водичкой ослиную мочу в кружках, а относительно сносный бутылочный продукт: «Жигули» на Владимирском, так называемый «Маячок» на углу Невского и Маяковской, «Медведь» на Потемкинской и еще одно заведение в стиле «нэп» на Староневском. Именно в эти точки съезжались серьезные любители со всего Ленинграда, и об-служиться по-быстрому можно было лишь при особо удачном стечении обстоятельств. Сегодня таких обстоятельств не намечалось – в толпе ни одной знакомой рожи; вместо старичка-швейцара, почетного клювиста, прозванного «Алексеем Николаевичем» за очевидное сходство с Косыгиным, торчит какой-то новый, молодой; выражение лиц у публики самое деловое – с такими на халяву не проскочишь.

Ванечка скромно вдвинулся в хвост очереди и начал тихо маяться. Минут через десять подошел Андрей, и стало полегче. За разговорами незаметно пролетело еще с полчаса. За это время очередь не продвинулась ни на одного человека – прорвавшиеся внутрь счастливцы явно не спешили расстаться со взятыми с бою местами. Андрей печально оглядел толпу и, позевывая, сказал:

– Что-то мне здесь не климатит. Торчим, как забытая клизма. Невдохновенно. Нет, понимаешь, окрыленности, романтизьму маловато. Ну проявим мы с тобой, душа Тряпичкин, стойкость, дождемся своего часу – так уж до самого закрытия не выйдем, жалко будет. Ну нажремся пива пенного, ну, станет рожа опупенная – и только? А ведь ты только оглянись вокруг – последнее летнее солнышко, птички там всякие и прочие отправления природы... Романтизьму душа требует... Короче, слушай диспозицию, портвайнгеноссе: сейчас мы – через магазин, естественно, – с полным боекомплектом выруливаем к тебе. Там мы легонько подзагружаемся чем-нибудь красненьким и прохладненьким, складируем запас и в самой что ни на есть боевой кондиции совершаем перелет в ЦПКиО, где и спикируем на двух подходящих телок...

– Да, но...

– Знаю-знаю, бабсклей – не лучший твой вид спорта. Успокойся, душа Тряпичкин, сегодня я угощаю. А ты будешь смотреть и молча учиться.

– Я... – воодушевленно начал Ванечка.

– А глазенки-то загорелись... Слушай дальше. После предварительной обработки возвращаемся с трофеями на базу и приступаем к работе по полной схеме. Идет?

– Идет! – убежденно согласился Ванечка.

– Переговоры прошли в духе полного взаимопонимания, – констатировал Житник. – Для начала сделаем небольшой крюк и отметимся чем-нибудь благородным, вроде мадеры. Чисто символически, грамм по триста, дабы не ломать установленную прогрессию...

В благородной распивочной рядом

с Домом актера мадера в наличии имелась. Неспешно допив стаканчик, Ванечка прищурился и сказал:

– Знаешь, портвайнгеноссе, у меня, кажется, появилась мысль...

– Не может быть! – Брови Житника изумленно взметнулись. – У тебя – и вдруг мысль!

– Погоди, не сбивай... Понимаешь, флэт надолго пустой, денег как грязи, особо важных дел не маячит – хочется воспользоваться ситуацией по максимуму... Чтобы, значит, и кайфец пролонгировать, и «романтизьму» твоего по полной, – но чтобы красиво, не опускаясь до вульгарной пьянки... Ну, ты понимаешь...

– Угу, – одобрительно заметил Житник. – Высококультурное мероприятие деньков на десять. В таком деле главное – создать интимный круг. Чтоб лишние пиплы на хвост не садились, схему не ломали и хату не хезали... Ты, я, Барон... пара-тройка мочалок, естественно... Другие кандидатуры есть?

– Нет, – твердо сказал Ванечка.

– Тогда предлагаю по второму стакану не брать, а сразу по коням... План – закон, и его выполнение – дело чести каждого советского человека. Согласен? Тогда вперед.

Они двинулись по Невскому, потом свернули на Литейный и шли пешком до самого Финляндского, откуда до Ванечкиного дома оставалось всего четыре остановки. Для полноты ощущений они заходили в каждый соответствующий магазин и брали по одному экземпляру продукта. В итоге набралось пузырей двенадцать, от «Абрау-Дюрсо» до «Белого аиста». Хорошо, что у обоих были при себе сумки...

И только поднимаясь на лифте, Ванечка сообразил, что, спеша на встречу, оставил дома ключи. Он чуть было не взвыл, но тут же хлопнул себя рукой по лбу: в доме ж еще работают эти бабцы, про которых он забыл начисто, они и откроют. Пронесло! Андрей удивленно смотрел на стремительный «ряд волшебных изменений чудного лица» приятеля.

Доехав до шестого, Ванечка выскочил из лифта, подбежал к своим дверям, позвонил, нетерпеливо переступил с ноги на ногу, позвонил еще раз.

Дверь отворилась. Ванечка занес ногу, поднял глаза... И остолбенел, даже не сразу опустив поднятую ногу.

VI

В это утро у Нинки возникла небольшая проблема. Всю неделю они с Нелькой гнали простенькую, но выгодную халтуру в одной довольно богатой квартире совсем рядом с их нынешней площадкой.

И сегодня им обязательно надо было закончить и окончательно рассчитаться с хозяевами – на завтра Нинка наметила справлять день рождения, пригласила пару интересных мужичков, а денег на угощение не хватало и занять было не у кого – до получки осталось три дня. Нинка проснулась раненько и пошла расталкивать Нельку. Та лежала горячая, как печка, и только постанывала.

– Нелька, ты че, заболела, что ли?

– А-хррр, – сипела Нелька в ответ. Нинка подняла Нельку за плечи и развернула лицом к окошку.

– Горло показывай!

Зев у Нельки был красный, в белых пятнах.

Нинка быстренько скормила Нельке аспиринину, кипятком из чайника развела йоду с содой, добавила в чашку соли и холодной воды и заставила Нельку прополоскать горло. Мороженым обожралась, дура копченая, ангину подцепила.

Конечно, Нинка могла бы закончить халтуру и одна. Но тогда пришлось бы корячиться допоздна. А завтра предстояло еще по магазинам пробежаться, у плиты повертеться – тем более, все одной придется, Нелька-то теперь не помощница. При таком раскладе Нинку сморит с первого стакана, и ее праздник станет чужим праздником.