Черный ястреб

Борн Джоанна

— Полагаю, наводит мосты. Военная разведка не слишком популярна в Европе. Ливерпула критикуют газеты, и ему это не нравится. В последнее время у них с Каммингсом не слишком хорошие отношения.

— Кто обвинит в этом Ливерпула? Давай-ка лучше искать Невидимку.

Общество расступилось, чтобы дать им дорогу. Дипломаты, члены парламента, банкиры, священники и европейская знать — все они отошли в сторону, чтобы пропустить мальчишку из трущоб.

Было время, когда более всего на свете Хоукер мечтал стать джентльменом.

Ведь джентльмены — он был в этом совершенно уверен — могут есть колбасу и пироги с угрем сколько душа пожелает. Они топят камины углем. На ночь надевают шелковые сорочки, а под кровать ставят золотые горшки.

Хоукер поставил себе целью стать высокопоставленным лицом и преуспел в этом. Проблема состояла лишь в том, что несколько лет назад это перестало быть игрой на публику. Некто по имени сэр Эйдриан пробрался в его тело и поселился там. И теперь мальчишке из района Сент-Джайлс больше не было комфортно в собственной оболочке.

— Хоукхерст. я думал, вас нет в городе.

— Джереми. — Поприветствовать друга. Пожать ему руку. Пообещать поговорить за картами на следующей неделе у Мортимера. Пройти мимо.

Несмотря на близкую дружбу, Джереми знал сэра Эйдриана и совсем не знал Хоукера. В лондонском районе Сент-Джайлс знали Хоукера, но не были знакомы с сэром Эйдрианом. Иногда Ястребу казалось, что ни одного из этих двух людей не существует на самом деле.

— Ты снова на нее смотришь, — заметил Дойл.

— Мне нравится за ней наблюдать. — Хоукер не спускал глаз с Совы, незаметно снующей меж гостей и заглядывающей в лица. Вокруг нее прогуливались женщины. Они обмахивались веерами, болтали, жестикулировали. И у каждой из них мог оказаться нож.

На протяжении десяти лет Жюстина выживала на полях сражений и в темных переулках. Ей это удалось. Хоукеру необходимо было поверить, что выживет она и на балу у Пикеринга.

Кроме того, в десяти шагах от нее постоянно находился Пакс.

Хоукер отвернулся, и ему не пришлось отвечать на приветствие миссис Гейт-Хартвик, весело машущей ему рукой. Гейт-Хартвики были не единственной семьей, намекавшей Хоукеру на то, что готовы закрыть глаза на его таинственное происхождение ради уютного особняка близ Оксфорда, половины судоходной компании и весьма внушительной недвижимости в Лондоне.

— Будь я ее мужем, я бы напился. Давай-ка отсюда выбираться.

— Это мне подходит. Похоже. Сова закончила.

— Давай спустимся и взглянем на опоздавших. Следующий бал состоится у Торрингтона. Те, кто не пришел сюда, наверняка появятся там. Это более грандиозное мероприятие.

— Надежда умирает последней.

— У Торринггона будет больше иностранцев. Вполне возможно, что наша Невидимка вновь стала француженкой. — Дойл прищурился. — Каммингс что-то шепчет на ухо Ливерпулу, и оба смотрят в нашу сторону.

— Мы что-нибудь сделали за последнее время, чтобы разозлить Ливерпула?

— Ни о чем таком я не

знаю.

— Будем надеяться, что Каммингс раздосадовал его рассказами о последних выходках Йоркширских луддитов. А… Вот сюда идет Римс. Он не слишком-то любезен с благородными пожилыми леди, встречающимися на его пути. Как прямолинеен этот солдафон!..

Полковник Римс прибыл в сиянии своего алого мундира, с саблей на боку. Он, конечно же, не считал себя мальчиком на побегушках, хотя, по сути, именно им и являлся.

— Ливерпул желает е вами поговорить.

Римс разве что не прыгал от радости. Каммингс явно что-то замыслил, и Римс знал, что именно. Премьер-министр тоже был поставлен в известность.

Интересно.

Интриги и заговоры устилали иол, точно острые шипы. Игра началась.

Хоукер знаком приказал Паксу держаться поближе к Сове.

— Присматривай тут за всем, — бросил он Дойлу.

— Я лучше присмотрю за тобой. — Дойл засунул большой палец в карман для часов и приготовился следовать за Ястребом.

Римс преградил дорогу.

— Мне велели привести Хоукхерста, а не вас.

Ни один мускул не дрогнул на липе Дойла. Он просто превратился из большого ленивого аристократа, наслаждающегося вечером, в лорда Уильяма Дойла Маркема. виконта Маркема, наследника графа Данмотта, родственника почти каждого высокопоставленного гостя на балу, женатого на одной из самых благородных аристократок Европы.

А Хоукер… он позволил себе стать сэром Эйдрианом Хоукхсрстом, который родился бог знает где и бог знает от кого, но стал богатым и могущественным человеком, чувствующем себя на этом балу как дома.

Очевидно. Римс вспомнил репутацию людей, коим осмелился бросить вызов.

Пришло время вести себя, как и подобает аристократу до мозга костей. Пришло время стать высокомерным и заносчивым.

— Подите прочь с дороги, — произнес Хоукер и вместе с Дойлом прошел мимо Римса, словно этою осла в мундире вообще не существовало.

Они шли не торопясь, но Римс все равно не мог за ними поспеть.

Ливерпул кивнул головой, когда они почти поравнялись с ним.

— Хоукхерст. Маркем. Прошу прощения, что испортил вам вечер.

— Сэр. — Глава британской разведывательной службы достаточно часто встречался с премьер-министром. До сего момента они неплохо ладили. Ливерпул любил, когда ему докладывали о делах лично. Любил задавать вопросы. Он ведь прекрасно понимал, что существуют вещи, о которых никогда не напишут в газетах.

Хоукер обменялся приветственными кивками с присутствующими. Он знал этих людей. Кого-то лучше, кого-то хуже. И на каждом лице было написано неподдельное любопытство.

Премьер-министр был вполне дружелюбным человеком, когда общался с кем-то с глазу на глаз, и чрезвычайно упрямым, когда дело касалось политики. В данный момент он был чем-то недоволен. Его брови сошлись на переносице.