Черт из табакерки

Донцова Дарья

– Замечательная вещь, – согласилась я.

От больницы до метро “Тушинская” ходило маршрутное такси. Я села в него, устроилась на мягком сиденье и бездумно уставилась в окно. Внезапно мелькнул указатель “Барвинково”.

– Сейчас будет поворот на коттеджный поселок? – спросила я. – Возле бензозаправки, да? Водитель кивнул.

– Там можно выйти?

– Мне без разницы, где вас высаживать, – невежливо буркнул шофер.

Охранник, знающий, что я хожу заниматься с Викой, беспрепятственно открыл ворота. Я побежала к дому Соловьевых. Надеюсь, там кто-то

есть. Во всяком случае, теперь, когда почти все члены семьи “удалены”, Антону нет никакого смысла уходить из дома в библиотеку…

На крыльце стояла Ксюша, поливавшая цветы в больших вазонах у входа. При виде меня она вскрикнула:

– Ну наконец-то!

Лейка отклонилась от цели, тоненькая струйка воды потекла на мраморный пол.

– Вся издергалась, – продолжала Ксюша, не замечая, что она орошает ступеньки, – ну разве можно так исчезать? Где Вика?

– Вы не нашли записку?

– Нашла, только телефона вашего нет. Пойдемте в дом.

Мы вошли внутрь, и я обратила внимание, что из холла и гостиной убраны большие пушистые ковры. Ксения заметила мой взгляд и пояснила:

– У меня аллергия на пыль. Никогда не было, а тут невесть откуда зимой появилась. Хотя, это, наверное, профессиональное.

– Вы же не уборщица.

– Ой, – засмеялась Ксюша, – знаете, как на сцене пыльно, когда все прыгают? Мрак!

Я удивленно глянула на нее. Однако у нашей балерины великолепное настроение. Хотя данное обстоятельство кажется странным. Ну с чего ей веселиться? В доме за один месяц случились две смерти и арест. Логично впасть в депрессуху, а эта хохочет, за цветочками ухаживает.

– Так Вика у вас? – переспросила, улыбаясь, Ксюша.

– Да. Вот хотела кое-какие ее вещи забрать.

– Конечно, конечно, – засуетилась Ксюша. – Да, наверное, денег надо дать? За сколько вы с Альбиной договорились? Сто долларов в день?

Ее изящная, но сильная ручка взяла с журнального столика дорогое портмоне.

– Извините, – пресекла я порыв. – Вика – моя гостья.

– Ой, простите, не хотела вас обидеть, – моментально откликнулась Ксюша. – Мы с Антоном вам очень благодарны. Виктория – непростой ребенок, слишком впечатлительный и нервный. Ей сейчас было бы невыносимо тяжело одной в доме.

– Почему же одной? А вы? Ксения горестно вздохнула:

– Как назло получилось. Заболела девочка из первого состава, и приходится за двоих отдуваться, каждый божий день по сцене прыгаю. Спектакли знаете во сколько заканчиваются?

– Ну примерно около одиннадцати…

– Это для зрителей, а балеринам надо еще переодеться, снять грим, принять душ… Раньше полуночи не освободиться. Машины у меня нет, сюда на такси ездить – немыслимые деньги, вот и ночую на своей квартире.

– Но ведь у Антона есть автомобиль, мог бы и приехать за вами.

Ксюша улыбнулась:

– Тоша занят на работе.

– Где? – изумилась я и уронила на пол красивую сиреневую блузку.

Балерина понимающе кивнула головой:

– Вот именно, сама удивляюсь, только его как подменили. Никита ведь продюсером был, большие деньги в вокальные ансамбли

вкладывал, а потом получал прибыль от концертов. В первую тройку крупнейших зажигателей эстрадных звезд он не входил, но в десятке держался прочно. С его смертью ниша оказалась пустой, и тут Антон!

Она-всплеснул а руками:

– Антон сам решил встать у руля. Я его не вижу уже несколько дней. Вчера он меня сюда привез, зная, что у меня два выходных впереди, и рухнул в постель, а утром умчался, когда еще и девяти не пробило. Я его таким никогда не видела! Активный, веселый, стихи побоку. Договаривается с исполнителями, клип снимать надумал. Диво-дивное.

Да уж, очень странно…

– Ксюша, скажите, а куда положили результаты анализов Никиты?

– Что?

– Вы сказали Альбине о звонке доктора, Ксюша?

– Какого доктора?

– Ну лечащий врач Никиты, тот самый, к которому ездили.

– Не понимаю, – пробормотала Ксюша, – какой врач? Кисин? Первый раз слышу. Вот пианист с такой фамилией есть, совершенно гениальный мальчик…

Мне надоело играть в кошки-мышки, и я спросила напрямую:

– У вас есть черные брюки?

– Конечно, – растерянно ответила балерина, – целых три пары… Очень люблю черный цвет, стройнит.

На мой взгляд, ее худощавость граничила с истощенностью. Ксюше смело можно надевать шорты в бело-красную клетку. От этого ее внешний вид только выиграет.

– А кожаная бандана?

– Валялась где-то. Они были модными прошлой осенью, сейчас их никто не носит.

Я молча застегнула чемодан на “молнию” и проникновенно спросила:

– Ксюша, скажите честно, вам хочется стать женой Антона?

Балерина удивленно вздернула брови, но ответила:

– Знаете, дорогая Виола, у балетных, почти у всех, крайне несчастливая личная жизнь. Посудите сами. В юношеские годы, когда все подыскивают себе пару, мы днями стоим у станка, шлифуем технику. Репетиция – спектакль – репетиция. Тренаж – премьера – тренаж, иногда гастроли. Вращаешься в очень узком кругу, видишь только одни и те же знакомые лица. Чтобы пойти в гости, времени просто не хватает. Значит, супруга надо искать среди своих. Но наши мальчики… – Она махнула рукой. – Горе, а не мужчины, да и половину из них с натяжкой можно отнести к сильному полу. В балетных кругах широко распространен гомосексуализм. Иногда, впрочем, девочки находят мужа, не имеющего отношения к артистам. Но, как правило, из этих семей ничего хорошего не выходит. Родить ребенка можно себе позволить только после выхода на пенсию, в тридцать пять, не раньше.

– Почему?

– Беременность длится девять месяцев, и около года надо потом восстанавливаться. Причем это не у всех получается. Вот и приходится выбирать между любовью и профессией… Конечно, понимаю, как мне повезло с Антоном, но сейчас, по-моему, не совсем уместно говорить о бракосочетании, когда в семье похороны предстоят… – Она откинула назад свои роскошные волосы.

Я фальшиво вздохнула и сказала:

– К сожалению, Антон не слишком откровенен с вами.

– Что имеете в виду?