Чёрт, подмостный, домовой — кто ты такой?
Шрифт:
— Вы на работу ему звонили? Может, он там, раз такой ответственный?
— Конечно, я звонила. Капитан… Савельев, кажется?
— Так точно.
— Ну, так соберитесь, капитан Савельев! Дима не появлялся на кафедре, я звонила. Пора бить тревогу!
— А родители… Дмитрия Орехова? — Савельев заглянул в исписанный ровным каллиграфическим подчерком листок. — Почему они не пришли?
— Они оба преподают в Мюнхенском университете Людвига-Максимилиана, мой сын и невестка. Я — родная бабушка Димы,
— Недостаточно оснований для объявления в розыск. Вы были у него дома?
— Ну, разумеется! — Юлия Оттовна измерила капитана таким пронзительным взглядом, что воспоминания о самой строгой учительнице детства тут же показались ему сладкой грёзой.
— Почему не обратились в отделение по месту жительства внука? — Савельев начал прощупывать пути к отступлению — сердце подсказывало, что добром эта история не закончится…
— Видите ли, — железная леди неожиданно сникла, капитан почувствовал, что на верном пути, расправил плечи, сдвинул брови. — Понимаете, я ведь не просто так волнуюсь. Я знаю, куда пошёл мой внук.
— И? Куда он пошёл?
— К консультанту. У него была одна ОЧЕНЬ старинная вещь…
— Думаете, его убили? Из-за этой вещи?
— Что Вы такое говорите, молодой человек!? — Юлия Оттовна побледнела, прижав руки к груди. — Думаю, его похитили. Похитили и держат где-нибудь…
Александр Савельев потёр виски:
— Хорошо. Допустим. Что это была за вещь?
— Очень старинная.
— То есть он пошёл к антиквару?
— Не совсем…
— Послушайте… Вы просите о помощи, а сами что-то недоговариваете.
Юлия Оттовна снова поджала губы и посмотрела в окно. Савельев хоть и был зол, но уже начал проникаться сочувствием к этой… Ни в коем случае не старушке! Аккуратный маникюр. Чёрный, элегантный брючный костюм под бежевым пальто. Возможно, она действительно учительница, а самое главное, он уже был практически уверен в том, что с её внуком и правда что-то случилось. Попробуй не позвони вовремя такой бабушке!
— Я понимаю, это прозвучит странно… всё-таки мой внук — учёный…
— И? Говорите, я слушаю, — Савельев подался вперёд.
— Ему в руки попал некий… артефакт. В некотором роде семейная реликвия. Крайне удивительная вещь. Дима пошёл с магу, — Юлия Оттовна решительно вынула из кармана пальто листок с аккуратно переписанными данными с сайта, и положила перед капитаном.
— Это к Вольдемару, что ли? — Савельев с облегчением откинулся на спинку кресла — ситуация прояснялась.
— Вы его знаете?!
— Увы. Жаловались тут на него соседи. И не одни раз…
— Мошенник?
— Нет. — Усмехнулся Савельев. — То у него петухи кукарекают, до девицы верещат. Но только…
Договорить он не успел. Дверь в кабинет распахнулась:
— Товарищ капитан, — на пороге стоял молоденький
— Какой чудик? Какой старик? Я занят!
— Собачник. Парня какого-то в листьях откопал.
— Что значит «откопал»? У нас труп, что ли?
— Ох! — Посетительница схватилась за сердце.
— Да живой он. Не помнит правда ничего.
Юлия Оттовна вскочила со стула, да так резво, что Савельев и глазом моргнуть не успел.
В холле отделения сидел молодой человек. Без куртки, свитер весь в листьях, душка очков сломана, взгляд неподвижен. Рядом с ним суетился, причитая, старичок в вязаной шапочке и потёртом плаще. Маленький пёсик неизвестной породы вился волчком, постоянно запутывая поводком ноги хозяина.
— Дима! Димочка! — Юлия Оттовна подбежала к молодому человеку, но он даже не шелохнулся…
— Вас ис мит ди пассит, майн кляйне? — Дама медленно села рядом с ним, обняла, уткнулась неизвестному в плечо и заплакала.
— Гросмутер? — Тихо прошептал он и обернулся.
— Товарищ капитан… Они что, оба — того? — шёпотом спросил лейтенант у Савельева.
— Отставить, лейтенант Скрипко, — машинально отмахнулся Савельев. — Откуда я знаю? Они. Мы. Какая разница? — Он тяжело вздохнул, Юлия Оттовна же, напротив, была счастлива.
— Дима? Слава Богу… Дима, что случилось?
— Сам пока толком не пойму… Но, кажется, догадываюсь. Где мы? — Орехов огляделся, чувствуя, как его начинает бить дрожь — может, простыл, пока лежал на земле, а может, последствия «чая из Африки».
Радовало то, что он всё вспомнил. Временное помутнение, скорее всего, было связано с последствиями шока. Немецкая речь неожиданно всё поставила на свои места — он вспомнил про Отто, и память быстро, шаг за шагом восстановила недавние события.
— Вы что-нибудь помните? — Савельев подошёл к потерпевшему.
— Я? — Дима обхватил голову руками. — Да. Теперь — да. Вспомнил.
— Мой отец — немец, — пояснила Юлия Оттовна. — Видимо, сработал некий триггер. Я, мои дети и внук, мы все знаем два языка. Я ведь преподаю немецкий.
— Кто бы сомневался, — пробурчал Савельев.
— Что вы говорите?
— Я говорю, заявление писать будете? На Вольдемара? Тут налицо ущерб здоровью, так что неприятности нашему чародею обеспечены.
— Нет, — решительно заявил Орехов. — Мы пойдём домой. Нужно кое в чём разобраться.
— Ну, дело ваше, — Савельев развёл руками.
С одной стороны ему хотелось узнать, что же там произошло на самом деле, с другой, как говорится — нет тела, нет дела, а возиться с персонажами вроде Вольдемара, то ещё удовольствие. Толку никакого, одни отчёты.