Чёрт, подмостный, домовой — кто ты такой?
Шрифт:
Они завезли бабушку, пожелали ей спокойной ночи и отправились в супермаркет. Васька сладко спал на заднем сидении. Осторожно, чтобы не разбудить кота, оба вышли из машины.
— Кристин, — Дима поправил очки и внимательно посмотрел на девушку. — Ты что… Так и пойдешь? — Он кивнул на посох деда Матвея.
С тех пор, как они покинули Чурмилкино, девушка не выпускала палку из рук. Так, словно от этого зависела её жизнь.
— А что? Тебе важно, что люди подумают? Лично мне наплевать. Можешь остаться, я сама всё куплю! — Она резко развернулась, но Орехов
— Послушай… Вспомни деда Матвея. Он же не ходил с этим посохом везде, верно? Палка стояла себе у печки. Никого не трогала. Так? Знаешь, я во всём этом искренне ничего не понимаю, но мне кажется… Мне кажется, ты устала от этой штуки. Нервничаешь. Вот сейчас, к примеру. Что это было? Явно агрессия. На ровном месте. Согласна?
Кристина поджала губы и задумалась. Этот… ботаник, чёрт его возьми, был прав. Отрицать очевидное было бы слишком глупо.
— Может, ты и прав…
— Если мы сходим в магазин, а этот артефакт останется в машине — уверен, ничего страшного не случится.
— Ладно. Хорошо.
Ей не хотелось выпускать посох из рук. С одной стороны. С другой, она и правда, устала. Устала от бесконечного ожидания чего-то, что вот-вот должно произойти и не происходит. Кристина глубоко вздохнула, и, сделав над собой усилие, оставила подарок деда Матвея в машине Орехова.
Удивительно, но так легко и так… весело ей давно не было. Тихий, скромный ботаник смешил до икоты! Они провели «научный анализ кошачьих лотков», купили всё необходимое, включая тёплую, уютную лежанку, игрушку-мышку, миску… Они так увлеклись обустройством Васькиного городского будущего, что лишь в последний момент вспомнили о том, что неплохо было бы купить каких-нибудь «человеческих» продуктов, чаю попить — оба проголодались.
Усталые, но довольные они вернулись к машине. Кристина открыла заднюю дверь, чтобы пристроить возле спящего Васьки покупки, и тут…
Она взялась за посох просто для того, чтобы отодвинуть, но неожиданно её накрыло тёплой, жгучей волной, и она… увидела:
Вспышки фотокамер. Гул голосов. Она видит себя со стороны — нарядную, в чёрном платье с открытыми плечами. Она улыбается молодому человеку. Он входит в зал. Поднимается на сцену. От яркого света она не может понять, кто это. Всматривается. Это… Не может быть! Все рукоплещут, на сцену выходят люди, они что-то говорят, но она не слышит — звук стихает, всё погружается в темноту…
— Кристина, очнись! Слышишь меня? Тебе плохо?
Она открыла глаза. Дима. Его лицо совсем близко. Он гладит её по щеке. Какие синие у него глаза… Из-за очков не так видно. А ресницы! Длинные. Густые…
— Вызвать врача? Может, Марине позвонить?
— А? Что?
— Тебе стало плохо. Ты отключилась.
— Да нет. Нет, всё в порядке. Правда. Поехали!
…
— Проходи, — она открыла дверь, пропуская нагруженного покупками Орехова.
— Ни в коем случае, — заупрямился аспирант. — Сначала — кот. Говорят, к счастью…
— Как скажешь, — Кристина прыснула от смеха. — Ну, Васька… Прошу!
Кот опасливо тронул лапкой порог, понюхал воздух,
— Продукты на кухню! Кухня прямо по коридору.
Дмитрий поставил пакеты на маленький диванчик.
— Пойдём, покажу тебе камин…
— Ух ты… Настоящий?
Оба — кот и мужчина остановились возле камина. Ещё бы — такое не часто встретишь в городской квартире.
— Настоящий, — Кристина поставила посох в угол, — В общем, ты располагайся, я сейчас, только Ваське лоток наполню…
— А можно? — Дима кивнул на дрова, что аккуратной горкой лежали в чугунной дровнице. — Или лучше не стоит?
— Можно, конечно, — крикнула девушка. — Там всё в порядке, его уже топили.
— Ладно, рискнём. А то с нашей общей страстью к пожарам…
— Ха-ха-ха… Надеюсь, она больше не вспыхнет, — девушка принесла поднос с чаем и бутербродами, поставила на столик между двумя креслами. — Страсть. К… пожарам…
Оба смотрели друг на друга. Оба смущались. Орехов растопил камин, да так ловко у него это получилось! Оказывается, не такой уж он и ботаник — настоящий мужчина, в руках всё горит.
— Хорошо у тебя. Уютно. Красиво, — он принялся рассматривать статуэтки на каминной полке.
— Я в эту квартиру сразу влюбилась. Смотри — спальня рядом с кухней, а в комнату с камином можно попасть и из комнаты, и из коридора.
— Настоящий раритет, — Орехов провёл пальцами по голубовато-белой, в трещинках печной плитке.
Кристина кивнула и зажгла свечи.
Они сидели в полумраке, слушая, как трещат дрова, любуясь дрожащими язычками свечей. По комнате плыл аромат свежезаваренного чая, по углам, под пристальным присмотром янтарных кошачьих глаз плясали тени.
— Ты собираешься звонить этому… режиссёру? Дубову? — Кристина первая прервала молчание.
— Не знаю.
— Как так? Ты же Красину обещал! — возмутилась девушка. — Где кстати его визитка?
— В куртке.
— Неси! Я всё думала, что меня смущает, — глядя на маленький чёрный прямоугольник, проговорила юная ведьма, — Теперь поняла.
— Ты о чём?
— А сам? Не догадываешься?
— Нет…
— Совсем-совсем?
— Да нет же! Визитка как визитка…
— Нарисовано что?
— Ветка… дуба, — он посмотрел на неё. — Прадед. Он передал мне ветку дуба. Если, конечно, бабушка просто не заснула тогда на поляне.
— Она может и заснула, только это не имеет никакого значения. Сон, видение — какая разница? Ветка дуба — это послание.
— Конечно, послание, — согласился Орехов. — Но я думал… Думал, тут всё просто — род. Предки. Думать о своих корнях, беречь историю семьи, творить новую и всё такое. О чём ещё могут намекать призраки с того света?
— Призраки практичнее, чем ты думаешь. Там, за чертой земного бытия — время объёмно. Призраки знают будущее. И если они что-то посылают смертным — это должно им помочь, — она указала изящным пальчиком на золотую веточку дуба. — Ты просто обязан связаться с этим режиссёром! Это важно. Я уверена.