Черта прикрытия
Шрифт:
Иногда, очень редко, одной из сторон удавалось достичь военного превосходства, то ли волею случая, то ли благосклонностью удачи, а может, благодаря умелому руководству. Тогда создавалась угроза для равновесия сил и территорий, и возникала перспектива прекращения войны. Тогда стороне, которой временно угрожало поражение, поставляли новых рекрутов, закрыв одни ворота и оставив работать другие, так чтобы все новоприбывшие в Ад узники отправлялись к тем, кто в данный момент терпел неудачу. Мало-помалу за счет простого численного превосходства равновесие восстанавливалось, и война могла продолжаться в прежнем режиме.
Она думала
И все же она время от времени летала к Западным вратам, пронизывая темные кучевые облака, нависшие над ними, и даже, если была такая возможность, опускалась — обычно лишь на несколько минут — на вершины иззубренных оледенелых пиков, подальше от мест, в которых разыгрывались самые жаркие битвы и где роилось больше всего вражеских демонов.
На Западе ли, на Востоке она смотрела с этих вершин, укрываясь от холода огромными крыльями, которыми сама легко бы подняла бурю, и наблюдала за тем, как проплывают клочковатые синюшные облака над далекими равнинами ужаса и боли. В ее душу вливался ужасавший ее саму восторг.
Избавив от страданий тысячную душу, она вцепилась когтями в полусъеденное тело, прилетела к раскаленному докрасна железному престолу лампоголового великана-демона, который сидел, задумчиво воззрившись на вонючие задымленные равнины, внимая долетавшим оттуда стонам и воплям, и швырнула обглоданные останки к его ногам.
— Чего тебе? — бухнула огромная тварь, презрительно отпихнув то, что осталось от трупа, исполинской ножищей.
— Тысяча душ, — ответила она, ловя воздушные течения и удерживаясь на уровне его лица, но на почтительном расстоянии от трона, чтобы он не мог ее схватить без предупреждения, — тысяча дней с тех пор, как ты сказал мне: как только я освобожу десять раз по сто душ, ты откроешь мне, что случилось с моим возлюбленным, с моим спутником в первом пребывании здесь — Прином.
— Я сказал лишь только, что подумаю об этом, — прогромыхал голос.
Она оставалась там, где парила, неспешно помахивая черными кожистыми крыльями и отводя ими некоторые дымы из долины в лицо владыки демонов. Она смотрела в сотканное из газовых завес подобие лица, что корчилось, извивалось и выбивалось за ламповые стекла, каждое размером с дом, и пыталась игнорировать четыре толстых сальных свечи по четырем углам лампоголовы. Их покрытые бородавчатыми затеками воска, словно бы воспаленные поверхности змеились переплетениями сотен стонущих нервов. Тварь взглянула на нее в ответ. Она принудила себя остаться в относительной неподвижности и не кинуться прочь.
— Умоляю, — сказала она наконец. — Пожалуйста.
— Хорошо, — заполнил все вокруг гулкий голос. Она слышала биения слов в своих крыльях. — Он давно уже умер. Время здесь отстает от Реальности,
Она некоторое время висела на том же месте, потом подлетела выше и захлопала своими крыльями, как полами плаща. Кому-то звук бьющихся крыл напомнил бы медленные издевательские аплодисменты.
— А, — сказала она наконец. — Ага. Ну да.
Она развернулась и устремилась вниз, прочь от него, но только для того, чтобы на некотором расстоянии снова набрать высоту и рвануться вверх по склону долины, а затем поперек, в направлении гребня дальних холмов.
— Как твои болевые ощущения, сучка? — орал ей вслед огромный демон. — Ловишь кайф?
Она не обращала на него внимания.
Она дождалась, пока они не выйдут с мельницы: трое демонов и одна перепуганная, отчаянно вопящая душа туриста поневоле, которой так не повезло. Павулианец брыкался и орал как резаный. Два демона в конце концов сграбастали его и потащили вместе, так что первый держал новоявленного узника за пару передних ног, а второй — за пару задних. Они смеялись и перебрасывались издевательскими шуточками, передразнивая визжащего павулианца, и уже собрались было запихнуть его в жукофлайер, когда она стрелой рванулась на них с высоты.
Она накинулась на троицу демонов и без труда растерзала их. Тех двоих, что были сзади, она проткнула одним движением огромного когтя. Оставшийся в живых бедола-га-павулианец лежал на склоне холма, очумело глядя, как потоки демонской крови текут по пыли в трех разных направлениях, и непрерывно трясся от ужаса. Жукофлайер пытался улететь, но она догнала его и сперва оторвала ему крыло слаженным ударом двух ног, а потом смела на землю. Жук беспомощно лежал кверху брюшком, стрекотал и щелкал челюстями. Когда пилот в панике выскочил из кабины в голове жука, ей захотелось разорвать его на части, но вместо этого она позволила ему скрыться.
Она осторожно подцепила мужчину одним когтем и вгляделась в его окаменелое лицо.
Бедняга с шумом обосрался, и его испражнения шлепнулись на землю.
— Когда ты покидал Реальность, — спросила она, — какой тогда был год?
— А? Чего?
Она терпеливо повторила вопрос, и на сей раз он ответил ей.
Она задала ему еще несколько вопросов о банальностях, в основном о политике и цивилизационном статусе павулианцев, и отпустила. Несчастный чухнул по дороге, ведущей от мельницы, только она его и видела. Она подумала, не оказать ли ему еще одну услугу, но вспомнила, что в тот день уже освободила одну душу. Все это пронеслось у нее в голове в одно мгновение, пока она смотрела, как он несется прочь от мельницы.
Потом она занялась самой мельницей и основательно над ней поработала. Она разгромила здание, раскидала его вопящие, скулящие обломки по всей долине, запрудила мусором мельничный кровяной поток, отчего верхний бассейн переполнился, и тонны крови выплеснулись из него. Операторы мельницы в ужасе бежали, моля о пощаде.
Мерцавший некогда голубым сиянием портал, конечно, не мерцал, потому что превратился обратно в грубо сколоченную деревянную дверь. Она сорвала ее с петель. Дверь перекосилась и вела теперь в никуда.