Черта прикрытия
Шрифт:
То, внутри чего он пребывал, было вещью, но он не был вещью. Он был собой самим. Человеком. Или, во всяком случае, был им не так давно.
Он все еще был тем, кем был всегда, но при этом по крайней мере отчасти находился внутри этой штуки. Внутри машины, которая была разработана и построена, чтобы сражаться и, возможно, пасть в бою. Но к нему это не относилось. Он не пострадает. Он не будет разрушен. Он был тем, кем был всегда. Он был собой самим.
Ибо он одновременно находился где-то еще. В месте, куда он попадет, когда проснется: когда эта штука, где он заточен, будет разрушена.
Вот как это работает. Ватуэйль? Капитан Ватуэйль? Они
Мы проигрываем, подумал он, припомнив последние тактические сводки. Впрочем, они вряд ли бы ему пригодились. Достаточно было несколько отстраниться от всего происходящего, перейти в режим повторной перемотки событий от самого начала войны. И он бы увидел прямо перед собой, как вся она записывается сызнова.
Они пережили несколько ранних катастрофических поражений, но затем достигли определенных успехов. После этого их вновь крепко потрепали. Они вновь объединились и, как ему тогда казалось, перехватили инициативу на всех фронтах — только чтобы обнаружить, что это не настоящие фронты. То, что они принимали за таковые, — вернее, места, где его соратники вроде бы имели численное преимущество и побеждали, — оказалось подобием картинок, намалеванных на поверхности воздушного шарика. Шарик уже лопнул, но у них не было времени даже услышать его Большой Взрыв. Они продвигались в том направлении, в каком неслись жалкие ошметки взорванного шарика. Без какой-либо надежды, без всякой пользы, как шрапнель слишком мелкого калибра.
Он сидел — или, может быть, плавал, называйте это состояние как вам угодно — в Рабочем Пространстве Первичной Стратегической Оценки (таково было его полное формальное наименование), в окружении других членов Великого Военного Совета. Совет состоял по большей части из его товарищей, друзей, коллег и уважаемых соперников. Там было также минимально необходимое число оппозиционеров и трусливых поборников оборонительной тактики. Но даже эти люди умели тактично и продуманно аргументировать свои позиции и вносили определенный вклад в достижение консенсуса. Люди или инопланетяне, кем бы они ни были — он знал всех их как облупленных. Знал так досконально, как только мог, и все же ощущал неимоверное одиночество.
Он огляделся. Для ситуации, в которой они сейчас оказались, не существовало точной аналогии в Реальности. Это выглядело так, словно все они парили вокруг некоего тела приближенно сферической формы и нескольких метров в диаметре. Снаружи поверхность сферы казалась матовой и твердой, но сквозь нее можно было просунуть голову, располагая соответствующей степенью допуска и имея достаточно высокий военный ранг. Проделав это, вы оказались бы там, где вам полагалось быть, среди бестелесных голов, там и сям выныривавших из дымки — немногие из этих голов принадлежали людям. В центре обычно парил сферический экран. Сейчас он показывал картинку какого-то участка общего поля боя; то было древнее на вид, псевдо-реалистичное пространство, кишевшее маленькими юркими ракетными кораблями, несущими на борту ядерные боеголовки. Лучеметы и электромагнитные рельсопушки ездили по поверхности каждого из нескольких миллионов астероидов, образующих кольцо вокруг солнца, обменивались залпами частиц и снопами лучей. Он видел такие боевые симуляторы и раньше. Многие люди, воевавшие там, несли частичку его собственной личности. Иногда же очередная версия загружалась и в машины.
Его коллеги, насколько можно было судить, как раз обсуждали какие-то якобы стратегические детали этой частной симуляции, давно уже переставшей его интересовать.
Действительно, то была Война в Небесах. Война за Послежизнь, если быть вполне точным. Но с тем же успехом ее можно было назвать Войной за Преисподнюю.
Ватуэйль? Капитан Ватуэйль?
Это было его имя, но он не мог ответить. Не должен был. Ему так не приказывали. А когда тебе приказывают, это значит только одно — что ты должен поступать так, как тебе сказали.
Ты меня слышишь?
Да, он слышал. Но по-прежнему не мог ответить.
Ватуэйль! Докладывайте обстановку! Это прямой приказ!
Это его удивило. Если это и в самом деле приказ… надо подчиниться. Но ведь ему приказывали не выполнять ничьих приказаний, пока не явится Супервайзер, тот, кто располагает верными кодами. Следовательно, то, что он только что услышал, на самом деле вообще не было приказом как таковым. Он был смущен.
Ему хотелось только одного — не слышать больше того, что ему говорили. Он мог этого добиться, просто отключив все коммуникационные линии. Но он должен был их прослушивать, потому что ему надо было отслеживать перемещения всех прочих. И снова он оказался в затруднении.
Он заставил ту штуку, в которой находился, проверить оружие, измерить боезапас и степень разрядки батарей, считать показания энергоячеек, затем отфильтровать помехи и еще раз проделать общую диагностику. Это его успокаивало. Занимаясь всем этим, он чувствовал, как ему становится лучше. Занимаясь всем этим, он почувствовал, как ему стало совсем хорошо.
Он тебя не слышит. Это сказал другой голос.
Техники утверждают, что он способен нас слышать. И тебя в том числе. Так что выбирай выражения.
Мы можем перейти на выделенный канал? (Еще один голос.)
Нет. Мы вынуждены считаться с возможностью, что он тоже получил к ним доступ. Так что выбирай выражения, если только не хочешь получить по башке или вовсе сыграть в ящик.
Ш-ш. (Другой голос.)
Он не знал, что может означать кодовое слово «Ш-ш».
Ватуэйль? Слушай меня. Говорит майор К'Найва. Ты знаешь меня. Ватуэйль, ну же, вспоминай. Ты должен меня помнить.
Но он не помнил никакого майора К'Найвы. Он вообще мало что помнил. Конечно, он должен был что-то знать обо всем этом, но не знал. Он чувствовал крайнее опустошение. Как если бы полез за новой обоймой, полагая, что та полна патронов, — в конце концов, он же сам ее проверял при развертывании! — но она вдруг оказалась пустой.
Ватуэйль, сынок, послушай меня. У тебя проблемы. Ты не до конца загрузился. Ты в системе, но не до конца. Часть тебя отсутствует. Ты это понимаешь? Сынок! Поговори со мной. Давай же.
Какая-то часть его личности хотела поговорить с голосом майора К'Найвы. Но он не позволил ей этого сделать. Майор К'Найва не мог быть Супервайзером. Сигнал, передававший его слова, не содержал кодов, которые бы удостоверяли связь с Супервайзером.
Сынок, дай знак, что ты меня слышишь. Сделай что-нибудь…
Он не знал, какие именно коды могут удостоверить присутствие Супервайзера. Это могло показаться странным.
Однако он был уверен, что узнает его, когда услышит.
Ватуэйль, мы знаем, что тебя перенесли сюда, но процедура не сработала так, как надо. Поэтому ты и сражаешься сам за себя, а не на нашей стороне. Ты должен прекратить это и перейти к нам. Ты понял?