Чертоги Казад-Дума
Шрифт:
— Так веди меня к этой проклятой палате, — эреборец оскалился. Лицо его стало волчьим, хищным, жестоким. Разом потерявший мирный облик, потомок великого Дурина стал похож на своих самоотверженных, вольнолюбивых предков. Горячая кровь кипела в жилах Дубощита, подобно лаве в недрах Мордора. — Веди меня по коридорам мертвого царства скорее, пока я не передумал.
— Веди меня по коридорам мертвого царства скорее, пока я не передумал.
Ответ Торина показался Ниар однозначным, твердым. Король-под-Горой не терял хватки и оставался привычно сильным, привычно властным. В его тоне не слышалось отчаяния, которое надеялась заметить Красная Колдунья. Будто сотворенный изо льда, он хладнокровно
Моргнув, Ниар опустила голову. Цепи на шее мешали дышать, но больше неприятных ощущений доставляли закованные в сталь запястья. Глубоко вздохнув, Миас моргнула, прогоняя с глаз белую пелену магической завесы. Зрение, временно покинувшее хозяйку, быстро восстановилось под чудотворным влиянием сильных чар. Искоса глянув на Короля-под-Горой, Красная Колдунья перевела пытливый взор на его компаньонов.
Гномы держались на удивление сдержанно. По велению своего господина побросавшие мечи прямо у основания невысокого ступенчатого марша, теперь они озирались по сторонам, видимо постепенно понимая всю незавидность собственного положения. Особенно огорченным выглядел Балин – умудренный жизнью подгорный житель видел и слышал больше других. Так, он порой кидал долгие тревожные взоры на Траина. А порой недоверчиво поглядывал на саму Ниар, пытаясь понять скрытый подвох.
«Слишком поздно, друг любезный, — усмехнулась ангбандка про себя, натягивая за спиной цепь. Азог, не ведая, что держит на поводке свою хозяйку, частенько дергал стальной поводок на себя, силясь приструнить неподвластную ему силу. Искренно верующий в беспомощность своей заключенной, гундабадец не понимал нависшей над собой угрозы. — Ты ничего не сможешь изменить, седовласый. Голос рокового горна уже звенит над Средиземьем. Руками благородства и чести мы откроем нерушимую дверь, выпустив на волю величественное и бессмертное зло. И все потому, что добро оказалось незаинтересованно в быстрой победе».
Ниар ухмыльнулась, вслушиваясь в голоса Талриса и Анаэль. Оба объясняли Торину суть того, что будет происходить дальше. Гномий Король молча слушал, и в его молчании слышался оглушительный рокот быстро растущего гнева. Красная Колдунья знала, что Дубощит подчинится отданному приказу и выполнит свою часть сделки. Но, в окончательном итоге, он ничего не забудет и ничего никому не простит. Если такую подлость вообще можно простить.
— А ну сиди смирно, кусок дерьма, — прорычал Азог, рванув цепь в сторону. Поддаваясь чужой воле, ангбандка позволила своему искалеченному телу опрокинуться на холодный пол. Еле слышно вскрикнув, чародейка до крови прикусила язык. Добровольно позволившая бледному орку нанести себе увечья, теперь Ниар с трудом сдерживала в себе желание проучить жестокого прислужника Майрона. Однако момент истины еще не наступил, и приходилось терпеть. Учитывая, что уже пройденный путь затребовал жертв невиданных размеров, размениваться на мелочи Красная Колдунья даже не помышляла. Душа, теперь больше походящая на выжженную огнем пустыню, чёрство принимала любую боль. Упиваясь страданиями, Ниар больше не ощущала ни жалости, ни досады, ни извечного стремления оставаться ко всему милосердной. Она вообще ничего не чувствовала. На замену эмоциям пришел тихий шепот Эа. Он-то и поддерживал в старшей Миас постепенно затухающую тягу к жизни.
Не поднимаясь на ноги, Ниар лениво потянулась на полу. Азог, получивший от Анаэль вполне краткое и ясное распоряжение, постарался исполнить желание хозяйки на славу: орк не постеснялся избить молодую девушку, искренне считая ее очередной пешкой в долгосрочной игре новых хозяев Казад-Дума. Сестрица долго отговаривала наследницу
Теперь, правда, приходилось цепляться за чахнущее под взрывами боли сознание. Но в жизни чародейки были минуты куда как более ужасающие. Слабеющее тело могло излечить дыхание магии. Разум, ставший холодным и острым, могли смягчить равнодушные ко всему пески времени. Ну а израненное сердце, так или иначе, покроется рубцами и останется неизменно голодным, неизменно озлобленным и исковерканным.
Жмурясь, чародейка сквозь стекающие по щекам кровавые слезы оглядела честные и чистые лица полюбившихся гномов. Чуть потянувшись вперед, игнорируя посыпавшиеся сверху удары урука, сосредоточила внимание на маленьком хоббите, что прятался за спинами друзей. В голове полыхнула догадка и Ниар улыбнулась, зная, что попытается предпринять Бильбо.
«Мистер Бэггинс, как же вы предсказуемы, — мысли пульсировали между висков, разливаясь ровным светом здравых рассуждений. — Вспомнили о своем колечке, не забыли о прелестном подарке судьбы. Ведомо ли Вам, мистер Бэггинс, с какими силами Вы шутите, надевая на палец золотой обод? Ведомо ли Вам, что неспящее око глядит сквозь Вас на окружающее? Нет, конечно же. Вы даже не подозреваете, что облекаясь в невидимый наряд, надеваете на себя и проклятые кандалы вечно алчущего, вечно ищущего призрака. Но я увижу Вас, мистер Бэггинс. Я Вас вижу».
Прямой взор Ниар не сходил с полурослика. Последний, пятясь на цыпочках, пытался отойти от толпы гномов как можно тише и как можно незаметнее. Пухленькая ручка хоббита рванулась к кармашку сюртука, нырнула в него и вновь оказалась на свету, подобно ладони умелого фокусника. Золотая искорка блеснула в коротких пальцах. Зазвучали слова черного наречья, заблестела искусная вязь тенгвара. Державное кольцо воспылало, из себя изливая накопленную темноту, и поглотило кроху-хоббита, увлекая его в мир теней и ужаса, где правит лишь одна единственная власть.
«Вы не убежите, мистер Бэггинс, — Ниар, облизав губы, потянулась одной рукой в сторону Бильбо. Ясный взор ее легко различал голубоватый силуэт полурослика, сокрытый палантином единого кольца. — Вам не удастся воспользоваться тем сокровищем, что Вы имеете. Вас остановит его же магия. Замрите на месте, мистер Бэггинс и не двигайтесь, пока я не прикажу Вам. Не хочу разочаровывать, но в этот раз Вам не удастся спасти гномов».
Она сомкнула пальцы в кулак. Древняя мощь Дор-Даэделота, горящая в домне ее груди, выплеснулась наружу кружевным потоком первобытных, первозданных чар. Контролируемые лишь разумом принцессы ангбандской, они устремились к хоббиту, опутывая его фэа и хроа. Бильбо, не управляющий собой более, остановился на месте, точно вкопанный.
А Ниар лишь опустила разгоряченную голову на каменный пол. Убывающие секунды мелькали пред взором в калейдоскопе таинств, отмеряя остаток минут, отпущенных светлым дням.
Убывающие секунды мелькали пред взором в калейдоскопе таинств, отмеряя остаток минут, отпущенных светлым дням. Торин отчего-то не сомневался в том, что эпоха добрых свершений заканчивалась именно на пороге запечатанной палаты Казад-Дума. Стоя перед ее высокими вратами, гадал, какого демона выпустит наружу, зайдя за черные врата.