Чертополох и золотая пряжа
Шрифт:
Королева потеснила Айлин, подняла с пола кожаную подушку и приказала:
– Задирай платье.
Айлин молча повиновалась.
– Раз такая глупая, будешь носить мокрую.
Королева плотно затянула завязки.
– А теперь иди. Мой сын не любит ждать.
Айлин развернулась и пошла прочь. При каждом движении мокрая кожа завязок впивалась в бока. Злые слезы жалили глаза.
Гинерва посмотрела на удаляющуюся деву и покачала головой: «Ох и норовистая пряха, нельзя такую близко к Гарольду подпускать…»
Одна из фрейлин всхлипнула.
– Мы не можем
– Так вам и надо, безмозглые. Возомнили о себе невесть что. Свару с невестой короля учинили. Завтра же вас замуж выдам да отошлю куда подальше на южную границу…
Дружный вой был лучшей музыкой для королевских ушей.
Стоило Айлин скрыться от сверлящего взгляда королевы, как ноги понесли ее прочь. Подгоняемая первобытным ужасом, дева мчалась, перепрыгивая ступеньки. Вперед, вперед, лишь бы подальше от ледяных глаз, от стального голоса, от цепких пальцев. Эта женщина пугала настолько, что уже ничего не хотелось. Ни замужества, ни высокого статуса. Только бежать.
Миновав очередную лестницу и завернув за угол, Айлин споткнулась и, неловко махнув руками, полетела на пол. На мгновение стало темно, а когда возможность видеть вернулась, дева обернулась и обнаружила подле себя заплаканную Мэри.
– Ты что здесь делаешь? – не скрывая раздражения, спросила Айлин служанку.
– Меня ее милость выгнала. За то, что я ее наказ не выполнила.
– Неудивительно, – Айлин медленно поднялась. Паника, бушевавшая внутри минуту назад, отступила.
«Тех двоих она тоже подле себя не оставит», – согрела ее злорадная мысль. Айлин терпеть не могла тех, кто упивается силой и могуществом, всем своим существом полагая, что подобных ей нельзя подпускать на расстояние ближе, чем то, что могла бы преодолеть стрела.
– Леди! Прошу вас, возьмите меня себе!
– Нет! – Айлин торопилась и не желала любезничать с той, в чьих мыслях во время сейда не прочла ничего, кроме презрения.
– Пожалуйста! – Мэри схватила деву за край плаща. – Вы спешите, не желая выслушать меня. Но лошадь короля захромала, и он выбирает нового скакуна. Двор ждет, но не вас.
– И все это ты узнала, пока сидела тут и ждала меня?
Служанка потупила глаза.
– Нет, я слышала шум во дворе и ругань его величества. У него очень зычный голос.
– Ясно.
– Леди, клянусь, я буду верна вам как не все собаки бывают! Стану вашими ушами и глазами. Только не отказывайтесь! Мне некуда больше идти. У родителей еще шестеро детей. Они не примут меня домой.
Айлин покачала головой.
– Ты или очень хитра, или крайне глупа, Мэри, раз просишься ко мне на службу. У меня самой голова на одних завязках от плаща держится… Ладно, поедешь со мной на охоту, а там видно будет.
Служанка подпрыгнула и затараторила:
– Спасибо вам, леди, спасибо! Вы не пожалеете. Право слово, не пожалеете, я хорошо умею служить, все тайны и сплетни двора знаю лучше любого брауни.
Айлин кивнула и хотела уже двинуться дальше, как Мэри остановила ее, вновь схватив за край плаща.
– Госпожа, нельзя в таком виде! У вас же волосы растрепаны, подушка на бок сбилась, а руки в грязи.
Король
– Я дам тебе любого ее щенка в знак своей милости, – пообещал Гарольд, но лэрд никак не желал останавливаться, все поднимая цену.
– Да она раньше сдохнет, чем достанется тебе! – в сердцах бросил король неунимающемуся вассалу и пошел прочь. Хоть цена и была хороша, но продавать ищейку перед охотой – дурной знак.
Потом прибежал конюший с вестью, что королевский жеребец захромал.
Не помяни Айлин поутру короля Ноденса с Холмов да королеву сидов, плюнул бы Гарольд на все, продал бы собаку Сомерленду да пошел пировать, оставив охоту до лучших времен. А тут взыграло ретивое, закусило: неужто он в собственных лесах не сможет гон устроить только потому, что жалкие сиды раз в году решили повылезать из своих холмов?!
Поэтому Гарольд упрямо отправился на конюшни искать себе подходящего скакуна, быстрого и выносливого.
«У брата келпи под уздой ходит, а у меня же все клячи обычные», – подумал он, когда ему привели темно-гнедого мерина.
– Седлайте этого, – недовольно бросил король. – И так уже задержались.
Он вышел во двор, нашел глазами Айлин, гладившую спокойную низкорослую кобылу с красивыми длинными перьями на ногах, и тут же залюбовался тем, как дева ловко проверяет подпругу.
«Зато у меня невеста – прекрасней во всем королевстве не найти, а он даже с пастушкой быть не может».
Оглядев свой двор – дам с ловчими птицами, лэрдов с рогатинами наперевес, псарей, лучников, загонщиков и егерей, – Гарольд вдохнул полную грудь воздуха и прогудел в свой рог.
Все тут же пришло в движение, завелось, закрутилось. Заржали лошади, залаяли собаки, раздался смех и восторженные возгласы. Влекомая королем, началась охота.
Улюлюкая и перекидываясь гудками рожков, всадники добрались до леса. Рысь лошадей вонзилась в его чащу, как выпущенная стрела в плоть. Зашелестел старый лес, зашуршал опавшей листвой. Взмыли вверх встревоженные птицы. Собаки, почувствовав зверя, натянули поводья.
– Есть след! – Один из егерей ткнул древком копья во взрытую землю. Псарь подвел к рытвине персиковую ищейку, ту самую, которая не досталась лэрду Сомерленду. Король потрепал собаку за загривок и лично спустил ее с поводка. Ищейка сорвалась и понеслась вперед, словно легкий парусник, поймавший попутный ветер. Все всадники устремились за ней. Завертелась, понеслась безудержная свора. Ржали лошади, лаяли ищейки, дули в рожки охотники. Только успели разогнать лошадей, как собака остановилась возле двух поваленных дубов и глухо зарычала. Внезапно из своего логова вылетел кабан и одним ударом вспорол ей брюхо. По поляне растекся тяжелый железистый запах крови. Гарольд зарычал не хуже своего пса. Метнул в кабана короткое копье и промахнулся. Зверь блеснул черными глазами и бросился в кусты.