Чертополох и золотая пряжа
Шрифт:
Интерлюдия 1
Очаг медленно догорал и уже не давал прежнего тепла. В дымной темноте сидела Та, что знает будущее, и смотрела сквозь тлеющие угли. Губы ее беззвучно шептали разрозненные слова, а глаза видели далеко за пределами крохотного жилища. К ней, бесшумно ступая по земляному полу, подошла Та, что чтит настоящее. Она села на колченогий стул и протянула костлявые руки к огню. Пламя вспыхнуло и застыло, не смея коснуться скрюченных пальцев.
– Время пришло, полотно истории почти готово, – протянула она.
Та, что знает будущее, молча кивнула.
– Но скажи мне, как в нем
– Его точно не было в узоре, – из тьмы соткалась фигура Той, что помнит прошлое. – Он появился из узла на основе и продолжает путать нити.
– Узор ведет. И мне не нравится то, что я вижу в конце. – Та, что знает будущее, задумчиво вглядывалась в рыжеющие угли.
– Основу создали боги, – протянула Та, что помнит прошлое. – Кто-то вмешался. Тем не менее надо завершить работу, хоть она и не будет столь аккуратной, как планировалось вначале.
– Потому я здесь, – наконец отозвалась первая из сестер. – Нужные слова сказаны, и малые тропы отсечены. Осталось не так много дорог, по которым можно пойти.
– И все эти дороги узки, тернисты и круты, – уронила слова Та, что чтит настоящее.
– Как сама жизнь, сестрица, как сама жизнь, – Та, что помнит прошлое, тяжело вздохнула. – Но, прежде чем срезать основу, нужно разобраться, откуда в узоре взялся демон и как эту ошибку обратить себе на пользу.
Интерлюдия 2
В огромных, богато обставленных покоях у камина стояла королева Гинерва. Ее темные длинные волосы еще не тронула седина, а белое лицо не рассекла ни одна морщина. Казалось, время огибает ее, боясь коснуться.
Взгляд женщины был прикован к песочным часам, что стояли на полке камина. Верхний сосуд почти опустел, на дне образовалась крохотная воронка, вытягивающая песок. В миг, когда последняя песчинка сорвалась и полетела в пропасть, королева резво перевернула часы и спешно от них отошла. Несколько мгновений она стояла, выравнивая дыхание, потом вытерла вспотевшие руки о подол платья и опустилась в резное, богато украшенное кресло. Она прикрыла ноги теплым пледом, взяла со стола книгу и погрузилась в чтение, более ни разу не взглянув в ту сторону.
Ближе к рассвету огонь в камине вспыхнул и сразу погас. Гинерва удивленно выгнула бровь и захлопнула книгу. Через несколько минут возле ее кресла раздалось предупреждающее покашливание.
– Кейр Мулах выполнил приказание, моя королева. Кейр Мулах знает, как делает золотую пряжу леди Айлин. Ей помогает тан Румпель. Он превращает солому в золотую кудель, а леди прядет из нее нить.
– Как интересно, значит, эти двое сговорились?..
– Кейр Мулах думает. Нет, Кейр Мулах уверен, что леди Айлин имеет власть над старшим сыном короля. Именно по ее воле он появляется и уходит.
– Даже так, – протянула королева. То, что пасынок является по первому чиху мельниковой дочери и выполняет ее желания, было крайне необычно. И даже могло принести некую пользу.
«Или сразу заставить его отречься, а потом всадить нож в сердце? Нет, в свете новых данных лучше пусть будет цепным псом у трона. Так куда занятней».
– Что ж, в таком случае в существовании леди Айлин есть смысл.
– Да, моя королева, – гроган мялся, переступая с ноги на
– Но это еще не все. Леди Айлин поклялась очагом этого дома, что не станет супругой сира Гарольда.
– Какой опрометчивый шаг, – королева хмыкнула и поднялась со своего места, – ну ничего, я знаю, как эту проблему решить. – Гинерва сняла с пояса небольшой ключ, достала из-под кровати неприметный ларец и раскрыла его. – Жаль, конечно, переводить приворотное зелье на мельникову дочь, но так у нас в руках появится поводок от хозяйки ручного Румпеля. Кейр Мулах, ты всецело заслужил свою награду. Этой же ночью оставлю для тебя лакомство на кухне.
Интерлюдия 3
Под мерный топот коня Мэри рассказывала лесничему о событиях последних дней. Появление в королевском замке дочери мельника вызвало столько сплетен и пересудов, что бедной служанке даже придумывать ничего не пришлось. Попутчик слушал внимательно, изредка задавая вопросы:
– Из Фортгала дева, говоришь? Любопытно… А ты сама как в замке оказалась?
– Ее величеству, королеве Гинерве, понравилось мое смазливое личико, – хмыкнула Мэри. – Но в замке главное – быть достаточно глупой, чтобы не замечать очевидных вещей, достаточно умной, чтобы выполнять указания, и достаточно расторопной, чтобы не попасть на обед к грогану. До недавних пор мне это удавалось, но потом вышел промах – я не разглядела в леди Айлин сейдкону. Мне даже в голову прийти не могло, что сида может полюбить мельника, а не рыцаря или менестреля! Да еще и родить от него дитя.
– Да, странно, не похоже это на туат де Дананн… но бирюзовые глаза твоей госпожи о многом говорят, даже слишком о многом, чтобы это было простым совпадением, – пробормотал мужчина, придерживая коня и вглядываясь в женскую фигуру, двигавшуюся им навстречу. Он готов был поклясться всеми озерами мира, что еще мгновение назад на дороге никого не было. Как, впрочем, и тумана, расплывшегося молочной рекой.
«Эх, на все бы мои вопросы так быстро находились ответы», – подивился он про себя и спешился. Кем бы ни была эта женщина, встречать ее в седле было бы верхом неприличия.
– Пусть не пересохнут озера в твоих угодьях, – первой поздоровалась она.
– Да расстелятся дороги ровными нитями под твоими ногами, почтенная Эйнслин, дочь Лесного Царя.
Мэри во все глаза глядела на стоящую перед ней женщину. Высокую, тонкокостную, с удивительными пепельными волосами, собранными в тугой узел, с поразительно знакомыми бирюзовыми глазами, обрамленными сетью мелких морщин.
– Куда путь держишь, дитя глубин? – вопрос сиды прозвенел ручьем.
– К хозяину своему, покорителю и поработителю, важные вести везу, – с несвойственной лесничему дурашливостью произнес эрл Гарен. Мэри молча перевела на него взгляд и от удивления вцепилась онемевшими пальцами в поводья. Знакомый образ смывался с эрла, словно грязь с витражного окна. И вот уже перед ней не знатный широкоплечий господин, а незнакомец красоты невероятной и стати неписаной. Глаза, что ночные озера, улыбка, что ясный день. А из волос каштановых, растрепанных зеленые водоросли выбиваются.