Чертов ангел
Шрифт:
— Я что то не поняла, вы были друзьями? И вообще, ты правда мент? иЛи шпион, гребаный Джеймс Бонд? Кто ты, черт тебя побери?
— Слишком много вопросов, — с каменным лицом ответил балбес, снова хватая меня за руку. — Нам надо уходить. Мало времени.
— Так ты его не убил?
— Нет, полчаса отдохнет и как новенький будет.
Поочему — то этот факт меня успокоил. Я выдернула свои пальцы из захвата ладони Синоптика и поспешила за ним.
Глава 28
Доверять мужчинам нельзя. Красивым
— Мотоцикл в другой стороне, — вякнула я в широкую спину. Синоптик размашисто шагал в сторону, противоположную торговому центру, и даже не оглядывался, что было, кстати, обидно. Я ему, так, на минуточку, жизнь спасла. А теперь плетусь за этим бесстыдником, сверкая всеми частями своего «великолепного» тела через сетчатое боди, а он не обращает на меня никакого внимания
— На автобусе поедем.
Ну слава богу, меня удостоили, своим всемилостивейшим вниманием. А то я то уж подумала, что все таки приобрела сверх силу — быть невидимой.
— Меня не пустят в общественный транспорт, вид уж больно вызывающий, ты не считаешь? — хихикнула я. И едва не врезалась в, резко замершего на месте, мерзавца. Чего это он? Повернулся и смотрит, так, словно сожрать меня готов. Ив глазах паника плещется.
— Не пустят, — выдохнул Антон, рывком сдирая с себя футболку. Как дышать? Воздух вдруг превратился в раскаленную лаву, которая заполонила легкие и так там и закоксовалась. Мужские руки, едва касаясь, натянули на меня, пахнущую чужим телом, шмотку. Я уставилась на торс Погодского, чувствуя, что сейчас сдохну от удушья. Тело бога, покрытое миллионом шрамов. Интересно, как это я не заметила их, когда шила его после ранения?
— Автомат придется выбросить, — с сожалением вякнула я, не к месту. Надо было что — то говорить, иначе пауза становилась какой — то слишком уж неприличной. — Антон, ты слышишь?
Он не ответил, встрепенулся, как большая птица, и в глазах его мелькнуло, что — то такое, от чего в моей груди образовалась огромная дыра.
— Почему именно ты? — тихо прошептал Погодский, а потом, вдруг, резко прижал меня к себе, нашел своими губами мои губы. И все, и мир исчез. Я выронила чертов автомат из ослабшей руки, он с грохотом упал к нашим ногам.
— Что это было? — спросила я задыхаясь, когда наша минутная слабость, наконец — то отступила, позволив отлепиться друг от друга. Я, кстати, была очень разочарована этим фактом.
— Только не ври, что тебе не понравилось, — криво ухмыльнулся Синоптик. Превращаясь обратно в идиота. — Пойдем, надо успеть на рейс.
— Антон. Почему ты такой козел? — выпалила я в удаляющуюся спину. Нет, ну а что? Воспользовался моей слабостью, а теперь идет, как ни в чем не бывало и напевает, что — то себе под нос. А у меня внутри огонь бушует, такой яростный, как в сталеплавильной печи.
— Потому что ты мне не нужна. Привязанности делают меня слабым, — наконец удостоил меня ответом Погодский, — потому что, я устал терять. И еще миллион «потому что»- наконец удостоил он меня ответом, посмотрев прямо мне в глаза. — Ты же не знаешь
— Но ты до сих пор этого не сделал. Почему? Может потому, что ты не случайно появился в моей жизни? Это ответ на твой вопрос, а Погодский? — нахально ухмыльнулась я, рассматривая глубокую морщину залегшую на переносице Антона.
— Ты, полная кретинка, — наконец выдал этот коварный тип гражданской наружности. — И если мы из — за тебя опоздаем на автобус, я точно тебя прикончу.
— Ты не ответил на мой вопрос, — уперлась я рогом.
— А ты, ты… — не нашелся с ответом кавалер.
— Попой нюхаю цветы с трех метровой высоты, — вредный мой ответ его позабавил. На губах заиграла мальчишеская улыбка, от которой у меня сонва начало выделывать антраша сердце. Да, что происходит, мать его за ногу? И самое обидное, что это только я так реагирую на близость этого обалдуя. А я ему безразлична. И от этого хочется плакать и чуть — чуть на ручки. К нему на ручки — моему персональному геморрою.
— Хочешь, чтоб я снова тебя тащил, перекинув через плечо?
— Обойдусь.
Странная угроза. Примерно об этом я и мечтаю последние несколько минут
— Анфис, ты прости. За поцелуй, ну и вообще… Не принимай близко к сердцу. Я просто снимал стресс.
— Обрыбишься, мне тоже нужно было расслабиться. Так что не парься. Все окей. — дурацки — жизнерадостно прозвучал мой голос, а в душе бушевала буря столетия, с корнями выдирающая из души лоскуты.
— Ну, пошли тогда.
На автобус мы успели. Свалились на покоцанные сиденья пригородного ПАЗика, похожие на взмыленных жеребца и кобылу.
— У меня нет денег, — прошептала я в голое плечо моего спутника.
— Я заплачу, и впредь, не тупи. Отдохни. Нам еще от остановки пешком пять километров пилить. А ты похожа на вареную макаронину.
«И кто в этом виноват?» захотелось мне взвыть. Кто виноват в том, что я не могу забыть вкус чертовых запыленных, обветренных губ? Что я с трудом вспомнила, что умею дышать?
Я сама не заметила, как уснула, уткнувшись лбом в замызганное автобусное стекло.
Тишина. И мне так хорошо. Плавные, укачивающие движения, словно на волнах. Я улыбнулась, и откыла глаза, очень надеясь, что весь треш, что происходит со мной в последнее время, мне приснился. Открыла глаза, и поняла, что лежу в объятиях мужчины, уткнувшись носом в его широкую грудь. И он несет меня через лес, как особо ценный, охотничий трофей, прижимая к себе слишком крепко.
— Пусти, что ты себе позволяешь? — задергалась я, вспомнив, что Антоша пользуется мной, для снятия стресса. А такого, приличная барышня, то — есть я, не может позволить никому.
— Жалко будить было, — спокойно улыбнулся Синоптик, аккуратно ставя меня на лесную настилку. — Ты невесомая просто. Вот и решил дать тебе отдолхнуть. Ну… После стресса, и все такое.
Я вдохнула полной грудью воздух, напоенный ароматами хвои. Влаги, прелой листвы, очень надеясь, что в моей голове прояснится.