Чертово городище

Бушков Александр Александрович

– Хотите сказать, она меня трахать будет? По ухваткам видно, умелая... Папа знает, как она тут забавляется?

Вместо ответа Гюнеш, ухватив ее за плечи, поднял на ноги. Мотнул головой в сторону двери и, отбросив прежнюю цветистость в изъяснениях, сказал сухо:

– Идите...

За дверью ждали еще двое в зеленой форме без знаков различия и кобурами на поясе. Коридор был не такой убогий, как камера, но все же заметно уступал в роскоши тем, по которым их вели сначала. Окон не было, повсюду плафоны – подвал, точно... Пройдя метров двадцать, они вошли в комнату, где торчали две пожилые восточные бабы, – здоровенные такие бабищи, под

стать мужику, с физиономиями то ли тупыми, то ли исполненными служебного рвения, исключающего собственный интеллект.

Вот уж на что не походила комната, так это на пыточную – повсюду высокие зеркала, какие-то красивые ларцы, прозрачные откупоренные, приятно пахнущие флаконы...

Гюнеш повозился за спиной у Марины, снял с нее наручники. Толкнул вперед, а сам остался стоять у двери, как и двое конвоиров.

Бабищи принялись за нее сноровисто – мигом содрали балахон, толкнули на мягкий стульчик, и она послушно уселась, не выходя пока что из образа слабой девицы – к ней подступали не с палаческими клещами, а с красивыми гребнями из какой-то желтой кости.

Прошло довольно много времени, прежде чем Марине велели подняться, подхватив под мышки, подтолкнули к зеркалу во всю стену. Она оглядела себя, в общем, не без затаенного удовольствия: что ни говори, недурна девочка... Коротенькое белое платьице на голое тело, едва прикрывающее бедра, с большим вырезом, на ниточках-бретельках из золотого шнура, идеально расчесанные волосы перевиты золотыми цепочками и чем-то похожим на жемчужные нити, схвачены золотым обручем с кучей висюлек, талия в несколько раз обмотана ожерельем, куча украшений – серьги, кольца, затейливый причиндал вокруг шеи, и все это из настоящего золота, с настоящими крупными камнями. Губы накрасили, ресницы подвели, с лицом мастерски поработали отличной косметикой. Одним словом, идеальный кадр для барской постели, игрушечка – загляденье... Даже Гюнеша проняло, хоть и пытается делать вид, что невозмутим, так и зыркает с бесплодными мечтаньями во взоре...

Чтобы подразнить его, Марина обернулась, послала невыносимо томный взгляд:

– Что, хороша? Только, боюсь, не тебе придется мне ножки раздвигать...

– К сожалению, именно так и обстоит, – отозвался он не без злости. – Надеюсь, тебе понравится...

Марина пытливо взглянула на него, но не смогла определить, какой смысл за этой репликой кроется. А, ладно! Все эти приготовления могут означать одно: сейчас отведут в спальню, чтобы кто-то позабавился... точнее, попытался позабавиться. Даже если это будет не давешняя надменная соплюшка, а какой-нибудь вельможа, сам хан или, мать его за ногу, визирь какой-нибудь (как еще звались в «Тысяче и одной ночи» ихние шишки?), дело кончится тем же самым – в умелых руках Марины окажется солидный заложник. Ручаться можно, в этих великолепных хоромах сроду не захватывали в заложники никого из вельможных обитателей – а значит, кудахтать будут, как перепуганные курицы, метаться столь же бессмысленно, прежде чем поймут, что следует не валять дурака и соглашаться на выдвинутые требования. Интересно, куда Каразина определили? Ладно, там будет видно. Выясним...

Ее повела по коридору та же троица – Гюнеш со своими подчиненными. Шли недолго, остановились перед дверью, самой обычной на вид. Рядом с ней стоял какой-то предмет, Гюнеш его тут же взял, сунул Марине в руку:

– Прошу, очаровательная...

То ли дубинка, то ли жезл – деревянная рукоятка, резная, золоченая, увенчанная

шаром величиной с кулак, довольно-таки тяжелым, судя по весу, то ли позолоченный свинец, то ли натуральное золото. Вполне вероятно, второе – хозяин здешний не бедствует, сухой корочкой не питается, всем металлам предпочитает тот, что принято именовать презренным...

Она сжала неведомую штуку в руке, чуть качнула ею. Вообще-то, вполне приличное оружие, которым можно надежно отоварить, а с ее-то умением обращаться со всем, что только можно использовать в качестве вышибания души из ближнего своего, получится и вовсе жутко... Одного удара достаточно.

Обернувшись к Гюнешу, покачивая в руке эту, пожалуй что, булаву, она спросила с самым невинным видом:

– Это что, мне? Вот эта штуковина?

– Ну, разумеется.

– А вы не боитесь, что я ею двину по башке того... или ту, что меня собирается использовать в качестве сексуальной игрушечки?

Впервые за все время их знакомства он улыбнулся – да нет, ухмыльнулся, даже оскалился:

– Да с полным удовольствием! Для этого вам ее и дали, моя прелесть...

Распахнул дверь и сильным толчком вытолкнул Марину в соседнее помещение. Дверь тут же захлопнулась за ее спиной, все трое конвоиров остались по ту сторону.

Марина недоуменно огляделась. Она оказалась в обширном помещении, больше всего напоминавшем гимнастический зал: окна под самым потолком, все зарешечены, с потолка там и сям свисает не менее двух десятков канатов, повсюду видны то странные сооружения из огромных кубов, то вертикальные лесенки, то лежачие трубы, открытые с обеих концов. И прочее, и тому подобное. Что ни возьми, явно предназначено для того, чтобы по нему лазили, карабкались, взбирались, выделывали разнообразные упражнения...

Она сделала несколько шагов в сторону причудливой конструкции, словно бы возведенной ополоумевшим архитектором в самый разгар болезни: дикое переплетение лесенок, уступов, площадочек... Остальные не лучше. Шаги гулко стучали в большом зале – и он нисколечко не походил на спальню распаленного сластолюбца (или сластолюбицы, учитывая повадки соплюшки). Ну, мало ли какие причуды у распущенных восточных сатрапов? Может, здешний хозяин возбудиться способен, исключительно примостив случайную одалиску вверх ногами на этой вот перекладине, а сам, выбрав не менее экзотическую позу...

Марина подняла голову. Почти в центре стены, перед которой она остановилась, красовался небольшой балкон с изящным золоченым ограждением на высоте не более двух метров, и там стояло мягкое кресло, одно-единственное, хотя места хватило бы для полудюжины. За креслом виднелась раковинообразная дверь.

Она внезапно отодвинулась, на балкончик вышла спесивая соплюшка, опустилась в кресло привычно, непринужденно, а по бокам тут же встали оба экзотических мордоворота. Мероприятие, кажется, начинается, отметила Марина. Вот только какое?

Подняла голову и громко спросила:

– Ну, а дальше-то что? Танец живота тебе сплясать?

Красоточка ее проигнорировала, сидела, надменно откинув голову, глядя поверх головы Марины.

В дальнем конце зала что-то протяжно скрипнуло, Марина моментально развернулась туда. Послышалось громкое металлическое лязганье, быстро приближавшееся.

Дверь – Марина ее сразу заметила – ушла вверх, и в образовавшемся проеме появилось что-то темное, живое, большое, лязг железа сопровождал его неотступно. Непонятное что-то, определенно не человек...