Чертово колесо
Шрифт:
— Докуда?
— До обезьяны, до маймуна, [29] докуда же еще? — убежденно ответил Гоглик. Насчет обезьян он помнил точно — как раз вчера они весь урок смеялись над бородатым Дарвиным, которому пририсовали очки и зубчатые рожки, отчего он стал похож на пьяного ежика-очкарика.
— Сам ты маймун! — обиделась Ната. — Я произошла не от них. И мой род тоже.
— А от кого?
— От кого, от кого… От бабочки!
— От бабочки? — засмеялся Гоглик. — Откуда тогда у тебя руки-ноги, нос, уши? — Он хотел добавить еще кое-что, но сдержался, памятуя о девичьей обидчивости. — Ведь у бабочек нет рук
29
Маймун — обезьяна (турец.).
— Потом выросли, что тут смешного? Эволюция! — строго посмотрела на него Ната. — А родовая память — это когда ты помнишь то, что было раньше, до тебя. Ясно?
— Нет, неясно. Как я могу помнить то, что произошло до меня? — удивился Гоглик, но тоже решил показать себя. — А вот недавно по телевизору про индейцев фильм показывали, там их по-разному зовут: или Белый Орел, или Сильный Медведь, или Быстрый Ветер… Вот скажи — кто такой Синтар, например?
— Не знаю.
— Синий Таракан! А Хитбор?.. Хитрый Бобер! И пошло-поехало:
— Подвижный Хорек? Подхор!
— Разумная Муха? Размуха!
— Гордый Морж? Гормо!
— Бешеный Голубь? Бешгол!
— Пестрая бабочка? Песбаба!
— Тупой осел? Тупое.
— Крипет! Умбелка! Гломут! Черка!
Это так развеселило детей, что по дороге домой они давали имена всему, что видели: вот глупмил жезлом машет, красмаши едут, в больмаги люди заходят…
И дома, вечером, когда взрослые смотрели телевизор, Гоглик по телефону надоедал Нате, заставляя повторять за ним всякие глупости типа «Умочка села в сумочку», «Хитлоп ест укроп», «Выбук лишился рук», «Бляс пустился в пляс». Он так настаивал, что она не могла отказать. А Гоглик, вслушиваясь в ее голос, млел от непонятного, но ощутимого счастья.
24
Утром Нугзар проснулся раньше всех и позвонил в Тбилиси. Жена односложно сообщила, что все в порядке, только при странных обстоятельствах убит Жужу, да еще являлся некий Бати и довольно злобно сообщил ей, что неделю назад похоронили его дядю, гинеколога Давида Баташвили, умершего от инфаркта, и настойчиво интересовался, где Нугзар. Ответа, конечно, не получил, потому что она сама не знает, где муж.
Нугзар повесил трубку и некоторое время сидел, раздумывая. Умер гинеколог один? Если нет, то кого успел назвать перед смертью?.. Их лиц под чулками он не видел и имен не знал. Но вполне мог сказать о Гите. Значит, арест Гиты — дело времени. И вообще Гита стала обузой… О Бати тоже надо крепко подумать. Еще и Жужу убили…
Из близких ему воров этот — уже третий, который уходит на тот свет «при странных обстоятельствах», хотя все трое знали жизнь не понаслышке и старались в «странные обстоятельства» не только не впутываться, но и выпутывать себя и других. Кто следующий после Жужу?
Неужели угрозыск и КГБ начали отстрел хищников, как обещал начальник оперчасти в зоне, где Нугзар сидел последний срок?.. Если это так, то, значит, воровской закон скоро сгинет — уберут тех, кто изучил и почитал закон, и придут те, кто его не знал и знать не хочет. И там, где вор часами вел беседы, чтобы понять, объяснить, довести до ума, примирить, помирить, рассудить и распутать, теперь будут зиять дыры от автоматных очередей. Уважение к авторитету заменится страхом перед беспределом.
«Перестройка!» — мрачно усмехнулся Нугзар, вспомнив глупое слово, порхавшее по устам. Законы зон строились веками — разве могут они рухнуть от какой-то перестройки? Но они изменятся.
Нугзар пожалел, что не спросил, каковы «странные обстоятельства», при которых погиб Жужу Дидубийский. Прежде, чем им стать, тот был Алеко Боцвадзе, студент-отличник из прекрасной семьи, окончил с золотой медалью институт, но свернул на новый путь и принялся грабить богачей и нуворишей, а деньги отдавал в общаки и воровские кассы. Потом в зоне стал вором, не запятнавшим рук кровью, а рта — бранью. Он мирил людей лаской и решал споры смехом. Все зоны молились на него, пока какой-то пьяный вертухай не изувечил его поленом, после чего Алеко охромел, ослеп на один глаз, озлобился, назвался Жужу и начал матом и кровью наводить порядок в зонах так жестоко, что его стали сторониться воры и бояться друзья. Конечно, Нугзару он не смел говорить лишнего, но других гонял беспрерывно и до того беспощадно, что Нугзар только дивился подобной перемене. «Кто следующий?.. И какой номер у меня в их списках?..» — чувствуя легкий озноб, думал он, направляясь в комнаты люкс. Ясно, что в Тбилиси возвращаться пока нельзя.
Гита спала одна на двуспальной кровати. В зале, на раскрытом диване, храпел Черный Гогия, обложенный с двух сторон подругами Лялечки. Вечер после ресторана завершился, как обычно.
Бесцеремонно хлопнув дверью, Нугзар двинулся дальше и нашел Сатану в дальней комнате. Лялечка посапывала на его мощной груди. С трудом растолкал Сатану. Тот рывком поднялся, отчего Лялечка, бормотнув, сползла на пол.
Вышли в ванную. Там, в раковине, валялась пачка «Мальборо», на краны были намотаны женские трусики, на крюке душа болтался презерватив.
— Баташвили умер, — тихо сказал Нугзар.
— Бати? Нодар? — удивился спросонья Сатана.
— Какой Нодар? Старик Давид! Гинеколог. От инфаркта.
— О! — повел головой Сатана, просыпаясь. — Хотя что там… Мы же не доковырялись до «Скорой»…
— Да… Теперь не только грабеж с истязанием, но и смерть. На нас.
— А кто в курсе, что мы там были? И потом — не мы же его убили!
Нугзар поморщился:
— Бати все знал! Будут они разбирать, мы его доконали или не мы… Из гостиницы надо уходить. Весь этот бардак кончать. Бати мог давно продать. К моей жене являлся, наглая морда, выспрашивал, где я. Племянник на родного дядю накол дает!.. Он на все способен, паскудина…
— Когда уходить? — встревожено схватился Сатана за спасительный клок на лбу.
— Сейчас. И еще… Гиту придется убрать.
— Гиту? — поморщился Сатана.
— Да. Ей все известно. В конце концов она вернется в Тбилиси и не сегодня-завтра ее выловят и расколют.
— Но… Может, она будет молчать? — растерянно выдавил Сатана. — Хорошая телка, жалко.
Нугзар усмехнулся:
— Жалко у пчелки в заднице. Человек молчит в одном случае — если он мертв. Во всех остальных случаях говорит. Что делать? Выхода не вижу. Скажи, если его нашел.
— Тогда и Бати тоже… Нугзар склонил голову:
— Может быть.
Сатана молча вертел клок. Потом пробурчал:
— А Черного Гогию куда?
— Гогия ничего не знает. Мы не можем таскать его с собой вечно — мы не лазарет и не походная больничка. Пусть отправляется домой. Дадим ему денег — и все.
— А если он скажет, что видел нас?
— Кому? Ты думаешь, он что-нибудь видит? Или помнит? Или соображает? Мало ли кого и где он видел… Тем более, нас тут скоро не будет…
— А где мы будем?