Чертовы котята
Шрифт:
— Потому что мы с тобой очень похожи.
— Значит, он видел тебя маленькой.
— Да. Это наш отец, Ваномо. Он не хотел ничего плохого, он просто не понимал, что делает. Зря его отпустили, ему следовало бы и дальше лежать в больнице.
— Дедушка говорит, что он плохой человек и поэтому до конца жизни должен сидеть в тюрьме. — Ваномо нахмурила лоб. — Почему же его выпустили оттуда?
— Врачи хотели посмотреть, сможет ли он вести обычную жизнь среди людей. Оказалось, что не может. Думаю, полиция еще будет расспрашивать тебя о случившемся. Не волнуйся, мама будет рядом. Не бойся,
Не могла же я попросить обмануть полицию, чтобы выгородить меня. Разумеется, мне еще придется объяснять в полицейском участке Хельсинки, почему я сразу не рассказала про пистолет. Но у меня будет достаточно времени, чтобы обдумать свой ответ: этот случай вряд ли отнесут к категории срочных, и у полицейских до него руки дойдут еще не скоро.
— Я не хочу, чтобы у меня был такой отец! — внезапно закричала Ваномо и сильно пнула огромную ель. — Ненавижу, ненавижу его! — Она с плачем бросилась к берегу, я догнала ее у самой воды. Она уткнулась в мое плечо. — А ты разве хочешь быть дочкой сумасшедшего?
— Нет. — Я нежно погладила ее по голове. — Но ведь нам не дано выбирать. Я тоже очень расстраиваюсь от мысли, что это мой отец.
— Вот если бы мой папа был похож на Йоуни! Он выглядит страшным, а на самом деле очень добрый и хороший. И совсем не такой ужасный, как этот.
— Но ты же хорошая и добрая, несмотря на то что у тебя такой отец, — сказала я, обнимая ее.
Затем я посадила девочку к себе на плечи и отнесла к машине.
На обратной дороге мы болтали о ее летних планах, о предстоящей свадьбе моих работодателей, лишь иногда возвращаясь к утреннему происшествию. Саара ждала нас во дворе. Возле ее ног сидела большая собака, на крыльце на солнышке нежилась кошка с котятами. Мама с дочкой обнялись и долго не могли оторваться друг от друга, затем Ваномо начала свой рассказ.
— Хилья сказала «отпусти, или я стреляю», и тогда он отпустил меня, и я бросилась бежать и звонить Матти, чтобы он скорее пришел к нам на помощь. Конечно, мне было немного страшно, честно говоря, было очень даже страшно! Но к счастью, рядом была Хилья, — рассказывала Ваномо, сидя на коленях у Саары.
Тут в ее голосе послышались слезы. Со мной она старалась держать себя в руках, но возле матери расслабилась и расплакалась.
— Пойди поиграй с котятами, я хочу поговорить с Хильей, — сказала Саара, когда дочь немного успокоилась.
Мы вышли во двор, и Саара снова попросила меня пересказать события сегодняшнего утра.
— А как у тебя оказалось в руках оружие? — спросила она, когда я дошла до того момента, когда прицелилась в Кейо Куркимяки.
— Я всегда ношу с собой револьвер. Мне положено по работе.
— Ужасная у тебя работа. Продолжай.
И я рассказала все, кроме того, что узнала о смерти дяди Яри. Беседуя с полицией и Матти Хаккарайненом, я совсем не нервничала. Но тут во мне словно распрямилась какая-то пружина; рассказывая, как Кейо на меня бросился, я почувствовала, как во мне поднимается темная волна ярости.
— Знаешь, я так и не смогла выстрелить! Всю жизнь мечтала отомстить этому подонку, в деталях представляла, что я с ним сделаю! За маму, за тебя, за всех нас! Но так и не смогла. И теперь Ваномо придется и дальше бояться,
— Ну, перестань уже. Кейо больше никому не причинит зла. И ты не будешь мучиться от чувства вины. Ты еще поблагодаришь Бога, что так случилось.
Саара обняла меня, и я почувствовала на своей груди холод крестика, который она носила на шее.
Обратная дорога до Хельсинки казалась нескончаемой, хотя я гнала, не обращая внимания на знаки. Штраф за превышение скорости был бы сущей ерундой по сравнению с тем, что произошло сегодня утром. Саара не запретила мне и дальше встречаться с Ваномо, наоборот, сказала, что они в июле собираются приехать ко мне в гости в Хельсинки. Мы договорились созвониться, когда Ваномо пригласят на разговор в полицейский участок. На прощание девочка выбежала обнять меня и спросила, не хочу ли я взять одного котенка, ведь, наверное, мне так не хватает Фриды.
Я гнала со скоростью сто восемьдесят километров в час, надеясь, что навстречу не попадется полиция. Что же такого Кейо рассказал врачам? Ведь у него наверняка есть лечащий врач? Не могут же эти доктора заставить меня приехать в больницу, чтобы встретиться с отцом? Для этого им придется заковать меня в наручники!
Я остановилась на круглосуточной заправке, купила ржаную булочку, пачку сока и загнала «ягуар» на мойку. Я боялась даже немного повредить дорогую машину Транкова. Дома я была в одиннадцать. В городе еще не стемнело. Отвела машину в гараж, затем отправилась в ближайший бар и, как заправский пьяница, заказала кружку пива и стопку водки. Проглотила все за одну минуту и пошла домой спать.
Из полиции Хельсинки мне позвонили, когда до свадьбы Юлии и Сюрьянена оставалась всего неделя. Ваномо уже приглашали на допрос, про пистолет она сказала, что «он был как настоящий». Кейо, похоже, еще не допрашивали. Я решила, что вряд ли полиция отправится в Хевосенперсет искать стреляную гильзу, и сказала, что целилась в Куркимяки из игрушечного пистолета, который валялся у нас в сарае еще со времен моего детства. Матти Хаккарайнен тоже ничего не сказал про пистолет по той простой причине, что он его не видел. Назавтра я к восьми утра отправилась на допрос. Просидела полчаса в коридоре, ожидая, пока меня вызовут, выпила чашку самого плохого в моей жизни кофе, побеседовала с полицейским и вышла на улицу, снова чувствуя себя свободной женщиной.
Предсвадебные хлопоты не прекращались ни на секунду. Невеста нервничала, хотя замуж выходила уже не первый раз, жених злился, что в стране никак не начнет действовать новое правительство и его строительные планы тормозятся. Девичник Юлии провели в усадьбе Хайко под Хельсинки. В числе приглашенных была ее русская подруга и несколько знакомых Сюрьянена, в частности Улла Бек. Транков был просто в ужасе: эта женщина названивала ему по многу раз в день и предлагала встретиться.
— Юрий, ты произвел на нее неизгладимое впечатление! Так ведь хорошо, тебе не придется хранить все яйца в одной корзине. Если планы Сюрьянена относительно Коппарняси рухнут и он всех нас уволит, ты не останешься без куска хлеба.