Чертухинский балакирь
Шрифт:
– Ну-ка, Спиридон Емельяныч, пусти дурачка в голову!
Взглянул Спиридон на пенную птицу, и словно большая волна ударила в него с разбегу, в голове закачалось, и в ушах звон пошел: дон… дон… дон!..
– Пей, пей, Спиридон Емельяныч! Не выпьешь, молодых счастья лишишь, долю убавишь!..
Спиридон взял в руки со стола свадебную чашу, встал с лавки и не замечает, как кончик его бороды окунулся в шипучую пену. Ульяна махнула девкам платочком, и те, словно сорвались, сразу взяли на полный голос последнюю песню на отцовский пропой невесты:
Заиграла в непогодушку волна,
Заневестилась молодушка одна…
Он, засватана, сговорена она,
По охоте, доброй воле отдана!..
За волной, волной от лодочки волна,
За подруженькой подружка
Ой, да воля, воля девичья вольна,
Ой, да доля, доля бабья солона!..
Не круши души, чужая сторона,
Не топи, волна, на донушко челна,
Не пролей ты да не выплесни вина!
– Пей, Спиридон Емельяныч, пей!
– поклонилась Ульяна.
Спиридон поднял деревянную птицу к губам и потянул через крыло, только на донышке оставил.
– Батюшка!
– испуганно шепнула Маша, видя впервые, как Спиридон тронул хмельное, но Спиридон и не взглянул на Машу, передал он пиво Акиму и осмотрел стол чудными глазами:
– Глотни, сват! Доброе пиво!..
Аким заворотил голову и выплеснул в рот все без остатка, ударил чашкой по маковице, выскочил через стол и - в присядку: ноги под потолок, замахал, словно в драке, большими руками по сторонам, должно быть, перехмелила Мавра свадебное пиво.
Эх, мать твою вошь!
Хошь рупь,
Хошь грош.
Приголубь!
Приворожь!..
Ульяна встала с Акимом в пару, Мавра было высунулась из-за сварбишников одернуть Акима за офтоки, но тот только еще выше ногами саднул: мужика в таком виде только ножом остановишь! За столом застукало враз, запершило в мужичьих глотках от заливухи, поднялась чихотня, гоготня, вилки, ножи скрестились в чашках с годовалым бычком, словно на битве, стаканы, кажется, сами заходили по столу из рук в руки, гомон, и бабий визг, и девичья песня вскружили, подняли кверху всю избу, и она на больших колесах покатилась по большой чертухинской улице догонять упавшее в это время за лес хмурое солнце.
Мужики, бабы, девки - все кишмя-закишело в глазах у Маши, и от сарафанных подолов ни Петра Кирилыча, ни Спиридона, ни света божьего, кажется, ей больше не видно.
Глава девятая
КУПИНА
Пропала в нашем чертухинском лесу сонная травка [20] , и в самом народе перевелись колдуны и колдуньи…
Красивые цветы у сон-травы, посмотришь на них, и словно это смеются со стебля лукавые девичьи губы, и меж розовых губ дразнит тебя язычок, и белеет два ряда, как кипень, зубов… Этой травой колдуны и колдуньи девок лечили от худобы, от засухи сердечной, да и от разных болезней трава помогала, только редко кто с травой умел обходиться…
20
20 Пропала в нашем чертухинском лесу сонная травка– Поверья, связанные с сон-травой, изложены в "Сказаниях русского народа, собранных И.П.Сахаровым" (с.92). Там же сообщается, что собиралась она "в мае месяце, при желто-голубом цветении, с разными заговорами и обрядами". В "Истории русской жизни с древнейших времен" И.Забелин также свидетельствует: "…собирать цветы и копать корень следовало не просто, а с известным обрядом, с известным приговором или заговором и с употреблением различных вещей и предметов, необходимых, так сказать, для почести той или другой травы" (с.263). Секрета травы "и тогда простые люди не знали, а если знали колдуны и колдуньи, так передавали они его только в смертный час вместе с жизнью" (там же). В поклонении травам и цветам сохранилось общее языческое поклонение природе. Информация о собирании трав почерпнута из сказаний древних чародеев.
Корнем сон-трава уходила в землю на три аршина, и волшебную силу имели не листья, похожие на расставленные по сторонам руки - так вот и хочут, кажись, тебя
Секрета этой травки и тогда простые люди не знали, а если знали колдуны и колдуньи, так передавали они его только в смертный час вместе с жизнью.
С этой травой во рту можно было сходить на тот свет и назад воротиться, только трудно было тогда приладиться к ней и все довести до конца.
С этой травы человек засыпал и по видимости своей мало чем отличался от мертвеца… Холодел снизу кверху, холод шел по телу, как вода по ветле, с корня к вершине, ни рукой, ни ногой не шевелился, а лежал, как положишь, и только блуждал на щеках чуть заметный румянец да из устен шло еле слышно дыханье…
Всякий подумает: умер!..
Потому никакими силами такого человека уже не разбудишь, пока-то он по тому свету все не исходит и не обглядит!..
Надобно было, чтоб месяц в небе три раза родился.
А за это время кого же десять раз не похоронят. Терпенье надо столько проплакать: за спиною работа!
Просыпались, значит, от этой травки в могиле… Потому, должно быть, когда у нас в Чагодуе на городском кладбище в третьевом году разрывали могилы (решило начальство чагодуйский погост оборудовать под сад для гулянья, так и зовется теперь: Мертвый сад!), так много покойников нашли вниз головой и с руками не на груди, как у всех, сложенными в крест, а в волосах или у рта, зажатыми в грозный кулак: захотел не в срок в Чагодуй назад воротиться, да где тут, ни псаря, ни царя оттуда назад не пускают!.. Теперь у нас нет этой травки, да и слава богу, что нету!..
К полночи мужики и бабы от пива и заливухи совсем ахламели, начали вытворять такое, что если бы видел да слышал, так, кажется, и лопух бы на огороде завянул… Не часто это в деревне и не со всяким бывает, но, надо правду сказать, все же бывает!..
Даже староста Никита Родионыч и тот свалился под стол, тащил к себе за ноги баб, не разбирая, какая своя, какая чужая, а тем то ли любо, то ли страмотно - визжат и ноги подолом укрывают.
Видит Мавра, что молодых пора из-за стола выводить, хотя и пиво не допито, и гости еще не все разошлись. Аким то и дело выводил с почетом на огород мужиков, хотя сам тоже шатался. Ульяна к полночи как провалилась. Сказала, что пойдет на минутку домой, и назад не вернулась. Песни у девок не ладились, от хрипоты петухи в горле начали кричать, парни, какие потрезвее, подались на улицу да в гумны - догуливать свадьбу, и в избе стало просторней. Мигнула Мавра Спиридону на молодых, и Спиридон под Мавриным глазом словно проснулся.
– Пора?
– говорит Спиридон.
– Пора, Спиридон Емельяныч.
Спиридон встал из-за стола и вывел молодых на середку, благословил их широким крестом по-столоверски, а Мавра принесла из кухни большой совок с белой мукой и посыпала к ногам Петра Кирилыча тонкую бровку [21] Поклонились Петр Кирилыч с Машей Спиридон Емельянычу в ноги и за руки пошли по мучной дорожке в сени, где из-за теплой погоды была приготовлена новожену постель… {{Возле чулана девки осыпали молодых хмелем}} и простились, поваливши стадом на выход, а Спиридон у самой двери еще раз обоих перекрестил…
21
21 а Мавра принесла из кухни большой совок с белой мукой и посыпала к ногам Петра Кирилыча тонкую бровку, {{Возле чулана девки осыпали молодых хмелем}} - Обряд должен был обеспечить молодым всяческое изобилие. Этот сюжет был обязательным не только на свадьбе простолюдина. Из повествования о бракосочетании Великого князя Московского Василия Ивановича с Еленой Глинской известно, что свадьбу "уряжали" "по старинному обычаю", "как исстари уложено". Так, жена тысяцкого, надев на себя две шубы, из которых одна была выворочена мехом вверх, осыпала молодым хмелем.