Черты и силуэты прошлого - правительство и общественность в царствование Николая II глазами современника
Шрифт:
Вообще, отношения между Витте и Дурново стали портиться именно с начала 1906 г., когда Дурново был утвержден в должности министра внутренних дел (до тех пор он был лишь управляющим министерством), а дочь его пожалована во фрейлины[563]. Благоволение государя к Дурново, несомненно, внушало Витте опасения, что он будет им заменен на посту председателя Совета министров.
Уже с этих пор Витте стал прилагать все усилия к тому, чтобы так или иначе отделаться от Дурново. Революция, по крайней мере посколько она представляла опасность для государственного строя, по представлению Витте, была окончена, а потому надобности в Дурново он более не ощущал. Независимо от того Витте
Но как было этого достигнуть? Государь, в октябре предоставивший Витте свободный выбор всех членов его кабинета, с тех пор, несомненно, изменился в этом отношении и на простое заявление Витте о его желании заменить Дурново другим лицом, по всей вероятности, ему отказал бы в этом. При таких условиях Витте решил действовать напролом. Он представил государю мотивированное прошение об увольнении его от Должности и в этом прошении указал на несовпадение его взглядов со взглядами Дурново. Исходил Витте при этом, несомненно, из никогда не покидавшего его убеждения, что он сам незаменим и что в ответ на поданное им прошение государь его не отпустит, а Дурново сам уволит[564].
Но Витте глубоко заблуждался. Доверием государя он не пользовался с давних пор, а именно еще за некоторое время до своего увольнения от должности министра финансов. Но во время состояния Витте председателем Совета министров чувства государя к Витте превратились в определенно неприязненные. За это время Николай II пришел к убеждению, что Витте не только не отличался той лояльностью, которую он вправе был ожидать от своего первого министра, а, наоборот, способен и готов его продать в любую минуту.
Для меня лично увольнение Витте не подлежало никакому сомнению приблизительно недели за две до того времени, когда оно состоялось. В первых числах апреля я по какому-то поводу представлялся государю. Во время беседы с Его Величеством, предметом которой было предстоящее собрание Государственной думы, я высказал, что одним из необходимых условий для успешной работы с Государственной думой является абсолютная солидарность всего министерства. Я даже позволил себе сказать, сопровождая свои слова соответствующим жестом, что министерство должно быть едино и крепко как кулак. Государь, по-видимому, не придавал этому значения. «Да, да, разумеется, — ответил мне государь, как бы отстраняя что-то второстепенное, — но главное, чтобы правительство было в верных руках. Вы понимаете, о ком я говорю».
Признаюсь, слова эти меня просто ошеломили. Чтобы государь, весьма мало меня знавший и очень редко меня видевший, поведал мне то, что им было сказано, нужно было, чтобы его неприязненные чувства к Витте дошли до крайнего предела. Во всяком случае, сомневаться в том, что Витте будет уволен до собрания Государственной думы, не приходилось.
Однако сам Витте этого не предчувствовал до самых последних дней состояния у власти. Так, еще за три дня до своей отставки он в Совете министров продолжал говорить на тему о том, как нужно будет правительству держать себя по отношению к Думе, и с обычным ему оптимизмом высказывал убеждение, что сговориться с нею все-таки можно будет без особого труда. А тем временем в собственной Его Величества канцелярии составлялся уже прощальный рескрипт гр. Витте[565].
Решающую роль в деле смены Витте
Однако от этого сам Дурново ничего не выгадал. Неблагоприятный результат выборов в Государственную думу и проявляемая общественностью к Дурново непримиримая ненависть побудили этот кружок рекомендовать государю сместить одновременно с Витте и Дурново. Имелось в виду доказать таким образом общественности, что увольнение Витте вовсе не обозначает поворота политики в сторону реакции. Устранение от дел одним общим указом Витте и Дурново должно было, наоборот, как бы связать эти два лица воедино и таким образом окончательно развенчать Витте в глазах передовых элементов общества, лишив его того ореола либерализма, которым он так старательно стремился себя окружить.
Надо, однако, сказать, что полной солидарности в мнениях между самым кружком и избранным им орудием действий — Д.Ф.Треповым — не было. Кружок, в особенности в лице Горемыкина и В.Ф.Трепова, стоял на том, что с народным представительством особенно считаться нет надобности, и, во всяком случае, не следует возвеличивать его в представлении страны. Наоборот, Д.Ф.Трепов исходил из того положения, что с Государственной думой надо по возможности сговориться и, во всяком случае, избегать всего того, что может усилить ее оппозиционность и повысить общественное возбуждение. В особенности же необходимо устранить все элементы, раздражающие общественность. К ним Д.Ф.Трепов не без основания причислял Дурново. Свою роль усмирителя революции Дурново, по мнению Трепова, уже сыграл, и дальнейшее его пребывание у власти не вызывалось государственной необходимостью. При этом в Горемыкине он усматривал человека, отличительной чертой которого является спокойная рассудительность, с которым, ввиду создавшейся между ними связи, и ему лично легко будет сговариваться и вообще сохранить свое влияние у государя.
В результате получилось то компромиссное решение, к принятию которого удалось склонить Николая II. Указом 20 апреля (следовательно, за шесть дней до открытия Первой Государственной думы) Витте и Дурново были уволены от занимаемых ими должностей, а председателем Совета министров назначен Горемыкин.
Указ этот был совершенной неожиданностью не только для тех лиц, коих он непосредственно касался, но и для всех, как бюрократических, так и общественных, кругов.
Витте, увидя себя связанным с Дурново, пришел в положительное бешенство и в этом состоянии продолжал состоять в течение долгих лет, можно сказать, почти до своей кончины. Спокойно пережить вынужденную бездеятельность как раз в ту эпоху, которая, в его представлении, открывала наибольший простор для его творческих замыслов, он положительно не был в состоянии.
Неоднократно пытался он впоследствии вернуться тем или иным путем к власти, хотя и на сравнительно второстепенный пост, обращаясь даже по этому поводу к лицам, к которым он испытывал скорее враждебные, чем дружеские чувства, как, например, к Кривошеину, но все его старания были тщетны.
В глазах Николая II Витте окончательно и бесповоротно превратился в предателя, до такой степени, что когда в 1915 г. Витте скончался и весть об этом дошла до Ставки, где в то время пребывал государь, он выразился в том смысле, что наконец исчез опасный очаг смуты.