Чесменский гром
Шрифт:
Почему нет выстрела? Почему стоите?
Не разбираясь долго, кинулся он с кулаками к орудийной прислуге. Молча указал Васька на пушку. Там между вздувшихся пузырей уже пролегла тонкая трещина. Осекся на полуслове лейтенант Муромцев, сглотнул слюну/
Ну, ребята, счастлив ваш Бог! — И отошел.
Артиллеристы, переводя дух, косились на орудие.
Ведь, не отдерни Васька вовремя руку, залп тот был бы для них последним. Но прохлаждаться времени не было.
Что столбами стали, пушек, что ли, мало, а ну, пошли!
И разбежались по орудиям.
К полудню ветер поутих. В наихудшее
Не беда, — закусил губу Хметевский, — в конце концов, не все ли равно, где драться, с краю или в середке!
На палубе изготовились к абордажному бою матросы и солдаты. Несмотря на весь драматизм положения, уныния не было.
Наши завсегда здорово врукопашную дерутся, — спокойно извещал матросов пожилой унтер из кексгольмцев, — да так, что ни тесака, ни штыка не видать!
Отчего же енто?
Да оттого, что больно шибко рубятся, не углядишь!
Это еще ничего, — отвечали ему матросы, — у нас вовсе по двое одним интрепелем орудуют!
Как одним? — не понял унтер.
Да так, дюже быстро бьются. Один рубанет, интрепель другому перекинет. Тот подхватит, вражий удар отобьет, сам вдарит и первому перекидывает. Так и наяривают!
Вдоль фальшборта расхаживал старший офицер «Святителей» Евграф Извеков. Щурясь от дыма, поглядывал капитан- лейтенант, какой из турецких кораблей сподручней брать на абордаж. Но определить было трудно. Буквально в двух шагах находилось сразу несколько турецких кораблей. Бой продолжался.
Место «Трех Святителей» в линии занял шедший следом «Иануарий» под командой капитана Борисова*. «Иануарий» бился сразу с двумя неприятельскими кораблями. «Святители» же сражались сразу против всех...*
В самой гуще вражеского флота Степан Хметевский совершил невероятное, проделав головокружительный маневр. Прорезая строй турок, его корабль дерзко снес своим утлегарем флагшток одного из кораблей неприятеля вместе с флагом.
По «Трем Святителям» палил весь османский флот. Стреляли не только ядрами, но и огромными мраморными глыбами из тяжелых орудий нижних деков. Разнесло вдрызг трель- яжную сетку на корме, перебило оконные пилястры. То там, то здесь вспыхивали пожары.
Упал, истекая кровью, мичман Сукин, пали корабельные подштурмана Крылов и Журавлев. Вдребезги разнесло возлежавших на корме амуров и сирен. Ядра, как мячи, прыгали по палубе.
Ой, худо мне! — кричал, хватаясь за оторванную руку, какой-то шхиманмант.
Осколком мрамора пробило голову Хметевскому. Скрипя зубами, вырвал его капитан из раны, перевязал голову платком и, как ни в чем не бывало, встал подле штурвала.
Не падай духом, детушки, ободрись!
Работа кипела: в интрюме тимерманы укладывали на пробоины презенги, палубная команда меняла брасы, артиллеристы палили без передыху...
И турки не выдержали. Вначале с одного, а затем с других кораблей, находившихся подле «Святителей», целые толпы их стали бросаться в воду, спасаясь от губительного огня русских.
Пушки гяуров стреляют сами! — орали турецкие матросы. — Люди так не могут! Аллах не желает нашей
Ишь, сигают, окаянные! — радовались на «Святителях». — Знай наших да поминай своих!
Разбив два ближайших неприятельских корабля и устранив одновременно повреждения, корабль «Три Святителя» стал выбираться к своим.
Над местом сражения висела непроницаемая мгла.
В этой неразберихе корабль «Три Иерарха», будучи на ветре, пальнул в сторону «Святителей», приняв его за неприятеля. К счастью, ядра пронеслись мимо. Со «Святителей» раздалась ругань в адрес стрелявших. Признав русскую речь, раздосадованные случившимся конфузом, артиллеристы «Иерархов» быстро перенесли огонь туда, где за клубами дыма кричали не по-нашему да вдобавок ко всему еще истошно визжали. Там, уж точно, были турки, свой брат-россиянин визжать привычки не имеет! Скоро «Три Святителя» под дружное «ура» всей эскадры занял место в общем строю и сразу же включился в сражение. Вслед за Хметевским уже вводил в батальную линию свою «Европу» Клокачев, следом неотступно шел «Ростислав». Проходя вдоль всего турецкого строя, русские корабли поочередно ворочали обратно и, вернувшись к его началу, вновь начинали движение вдоль линии. Страшная, кровавая карусель!
Времени было двенадцать с половиной пополудни, а сражение еще только набирало полную силу.
Слов нет, турки в тот день бились отчаянно. Но русские моряки противопоставили этому отчаянию великую решимость.
* * *
К часу дня стал наконец подходить шедший, как говорили в русском флоте, «в замке» арьергард. В это время на флагманском корабле Эльфинстона «Святослав» происходили весьма странные события. Еще в самом начале баталии внезапно приключился приступ медвежьей болезни с капитаном «Святослава» Роксбургом, и командование принял на себя вахтенный начальник Григорий Козлянинов. В помощь ему встали лейтенанты Ханыков да Мельников — ребята молодые и дерзкие. Они-то втроем и рванули своевольно на помощь эскадре.
Потерпи, братцы, сейчас догоним своих и всыплем ба- сурману на орехи! — ободрял матросов Козлянинов.
Вот и неприятель в дистанции залпа. Лупи всем бортом! Над турецким кораблем пляшут языки пламени. Еще пара залпов — и конец ему!
На звуки выстрелов выскочили разъяренный Эльфинстон с Роксбургом. Козлянинов тут же был отстранен от командования, а арьергард повернул... вспять.
Глядите, глядите! — кричали с салингов кораблей эскадры. — Ахтерзейли ворочают назад!
На грот-стеньге «Трех Иерархов» бесполезно болтался флажный сигнал «Арьергардии вступить в свое место». Шесть передовых кораблей снова были брошены на произвол судьбы.
Арьергард Эльфинстона же на всем протяжении сражения в бой так и не вступил! Британский контр-адмирал еще раз сделал все возможное и здесь, чтобы поставить русскую эскадру на грань поражения. «При сближении же (арьергардия. — В.Ш.) спустилась вдруг на пистолетный выстрел и произвела по неприятелю сильную картечную стрельбу, которую, однако же, скоро прекратила, ибо корабль “Святослав” (флагманский корабль Эльфинстона. — В.Ш.)... в половине сражения поворотил оверштаг, чему и вся эскадра последовала и таким образом более в сражение вступить... не могла», — писал один из очевидцев тех событий.