Чеснок и сапфиры
Шрифт:
— Еще трюфелей? — спросил официант и обрушил мне на тарелку ливень белой пикантной стружки.
— Для Бренды, — пробормотал Майкл, — ничего не жалко. Может, тебе начать красить волосы?
Я рассмеялась, будто такая мысль показалась мне нелепой, но и сама начинала понимать: мир Бренды был куда добрее моего. Люди желали ей добра.
Подали рагу из зайца, с вином и луком. Вкус у него был таким пикантным и сложным, что я пробовала и пробовала, стараясь понять, использовал ли шеф-повар кровь для загущения соуса. Мне никак не удавалось распознать
— Голубой сыр? — спросила я, сама понимая, что это не так.
Официант, должно быть, ждал этого вопроса, потому что он заговорщицки нагнулся надо мной и прошептал на ухо:
— Шоколад.
— Шоколад? — удивилась я.
— Oui, — сказал он. — Chocolat. [43]
Он произнес это по-французски и подмигнул.
Вино добавило очарования нашему вечеру. Сомелье предложил «Шардонне Маркасан Аппер Барн» с виноградника Гаер, и я сказала: да, да. Вино потрясло меня насыщенным вкусом. Затем он предложил «Шато-Газен» урожая восемьдесят восьмого года, и я поняла, что могу ему доверять. Вино обладало чудесным сливовым вкусом и как нельзя лучше подходило к зайцу и ребрышкам, а ребрышки в полной мере оправдали рекомендацию Мюриэл.
43
Да, шоколад (фр.).
Когда мы уходили, Мюриэл с мужем все еще сидели за столом и пили кофе. Даниель Бул стоял возле их стола и разговаривал на смеси французского и английского языков. Мюриэл прервала его и обратилась ко мне:
— Вам понравился ужин, моя дорогая?
Шеф повернулся к нам, и я увидела его красивое лицо и маленькие модные очки.
— О да, — ответила я, — удивительная еда. Такую трапезу не скоро забудешь. Благодарю вас от всей души.
А потом повернулась к Даниелю и лукаво сказала:
— Вам следует нанять к себе в ресторан эту женщину. Пусть она возьмет под свою опеку новых посетителей. Благодаря ей мы заказали самые лучшие блюда. Такая трапеза заслуживает четырех звезд.
— Бренда, — сказал Майкл, когда мы сели в такси. — Посещение ресторанов в твоем обществе — настоящее приключение.
Он взял меня за руку.
Я погладила его по руке и улыбнулась в темноте. У меня было хорошее настроение. Я знала, что это не из-за вина, не из-за хорошей компании и не из-за замечательной еды. У меня было ощущение, противоположное тому ужасному чувству. \, когда знаешь, что вела себя ужасно, но ничего не могла с собой поделать.
Бренда была моим лучшим «я», человеком, которым я всегда хотела стать. Она была щедрой и забавной, оптимистичной и умной. Она была доброй. Бренда, как мне кажется, знала бы, как вести себя с Майроном. Но был ли у нее шанс встретиться с ним? Открыв для себя Бренду, я встала перед новой дилеммой: я надеялась, что Бренде, сидевшей внутри меня, не всегда будет нужен парик.
Рестораны
Великий ресторан подобен скаковой лошади: требуется некоторое время для определения ее стиля, но как только это удается, езда приносит наслаждение.
Пустившись в скачку полтора года назад, «Даниель» пойман наконец свой стиль.
— Четыре звезды? — интересуется приятель в восемь часов утра.
Он позвонил, чтобы поблагодарить за ужин, который закончился семь часов назад.
— Никогда еще я так хорошо не ел, — говорит он и мечтательно вспоминает воздушную лапшу лингвине с тонкой стружкой белых трюфелей. — Если сосредоточусь, — добавляет он, — то могу почувствовать запах грибов и ощутить, как лапша тает во рту, словно осенняя паутинка. Что за ужин!
— Не могли бы мы поговорить позже? — в сердцах говорю я ему.
Но он уже углубился в воспоминания о велуте с жирными устрицами, маслянистым луком-пореем и икрой морского ежа. В соблазнительных запахах чувствовалось что-то декадентское. Едва уловимый аромат лимонной травы в маслянистом супе в сочетании со вкусом икры приводил в легкое замешательство.
— Все было превосходно! — заявляет приятель. — Ты, наверное, дашь им четыре звезды?
— Не знаю, — говорю я. — Я должна сходить туда еще несколько раз.
— Разве ты обнаружила там хоть какой-нибудь недостаток? — не унимается он.
Я натягиваю на голову одеяло и на мгновение задумываюсь. Надеюсь, что он повесит трубку. Как бы не так!
— Они были любезны со мной с самого моего появления, — продолжает приятель, — причем было совершенно ясно, что я не их клиент. Вся моя одежда, вместе взятая, не стоила и одной рубашки сидевших за столами мужчин. И, хотя ни у кого из нас не было ни одной драгоценности, официанты не могли быть более внимательными.
— А разве не помнишь, что бар, в котором мы дожидались своей очереди, был очень маленьким и тесным? — спрашиваю я. — Наши колени соприкасались с ногами людей, сидевших за соседним столиком. Мне было неудобно.
— Ну да, — соглашается он. — Бар и в самом деле маленький. Но они постарались сгладить это неудобство тем, что принесли блюдо с восхитительными сырными пирожками.
— Они называются гужеры, — не смолчала я.
— Очень вкусные. К тому же мы дожидались нашего стола всего семь минут. Я проверял.
— Но не показалось ли тебе, что в обеденном зале стоит страшный шум? — ворчливо заметила я.
С этим он тоже согласился. В зале было много народу и шумели предостаточно.
— Зато, — напомнил он мне, — ты восхищалась цветами.
Цветы и в самом деле были сказочными. Они превращали обычную бежевую комнату в помещение, обладающее своим характером. Там нет окон, но цветы говорят о времени года и служат декорацией для прекрасной трапезы. Цветочные композиции столь эффектны, что вас так и тянет скорее войти в дверь, чтобы получше их рассмотреть.