Честь и долг
Шрифт:
Взвесив все это, он даже почувствовал гордость за Анастасию. Бывают же такие! И тут же сник. Нет, не нужны ей будут его деньги, богатство.
Что же делать? Он совсем замерз на улице, но так и продолжал ходить с увядшими цветами около дома, потом бросил их и пошел к подъезду.
Проводив Василия на конспиративную квартиру и договорившись с ним о новой встрече, Настя прошла несколько кварталов пешком. Проверила, нет ли слежки, взяла извозчика и поехала домой. Накануне Алеша прислал письмо, в котором писал, что скоро будет в Петрограде, поэтому она решила: Василию лучше будет переехать на другую квартиру.
Выйдя
Отдавая пальто и шляпу горничной, он сразу признал в ней ту худенькую молодку, которая приехала на извозчике.
"Да тут целый заговор!" — подумал он, и чувство былой уверенности вернулось к нему. Настя попросила накрыть стол для чая и пригласила Гришу.
Она понимала, что что-то серьезное кроется в появлении Гриши у нее дома, но инициативу в разговоре не проявляла. Гриша от чая отказался.
— Я пришел сказать тебе многое, — начал он. Но, увидев взлетевшие от изумления брови, продолжал уже не так уверенно. Она была ему не только желанна, но и дорога, а из-за этих большевиков у нее обязательно будут неприятности.
"Нет, надо решиться и сказать все", — подумал он.
— Сегодня я приезжал к тебе в госпиталь сказать, что давно люблю тебя. Но не потому я позволил себе побеспокоить тебя дома, я видел, как ты выходила из дома с Василием. Тебе грозит опасность, я решил тебя предупредить. Зная, что Василий большевик, мне нетрудно было понять, что у него в чемодане нелегальная литература. Если такая женщина, как ты, прикрывает его, так значит, было что прикрывать.
Наступило молчание. Он поднялся и собирался уже прощаться. Но Настя остановила его.
— Твою любовь понять я могу, но второе — всего лишь игра твоего воображения. Тут ты ошибся. Это не Василий, а мой давний друг, которого я проводила на вокзал. С большевиками не имею ничего общего, так что твои страхи напрасны… А теперь давай пить чай, — весело добавила она.
— Если ты поняла первое — мою любовь к тебе, то что же мне ответишь?
— Ты же знаешь, Григорий, что я люблю только Алешу, что его я буду ждать вечно. Я верная жена, — Настя перестала улыбаться.
Он смотрел на нее молча, понимал, что она говорит правду, и это злило.
Почему она вечно одна? Вечно в ожидании? Война войной, но ведь есть и другая жизнь — веселая, легкая, красивая. Он мог бы создать ей такую жизнь. А Соколов? Этот человек навсегда останется для него врагом. Врагов надо убирать с дороги. Это он тоже хорошо усвоил…
С этим убеждением он ушел.
29. Могилев, январь 1917 года
Генерал-майор Соколов получил предписание срочно явиться к временно исправляющему должность наштаверха генералу Ромейко-Гурко. В Могилеве он задержался ненадолго — здесь ему было приказано выехать в Петроград для участия в качестве военного эксперта русской делегации в работе межсоюзнической конференции и ее представителя при лорде Мильнере. Делегации Англии, Франции и Италии должны были собраться в столице России 29 января по старому стилю. Памятуя о несчастье с лордом Китченером, случившемся по дороге в Россию в мае 1916-го, на этот раз прессе было приказано молчать. Лондон демонстративно не стал сообщать
Во время короткого приема у генерала Гурко, сказавшего несколько слов о его задачах в Петрограде, временно исправляющий должность наштаверха вынул из стола синий конверт с пятью сургучными печатями и вручил Соколову, прося об услуге — передать в собственные руки военному министру. Что-то в поведении наштаверха показалось опытному разведчику Соколову чуть искусственным, но он отнес это к позерству молодого генерала, сына известного русского военачальника. Всей армии было известно, что Василий Иосифович хотел затмить славой своего прославленного отца и даже иногда слишком суетился ради этого.
Для хранения конверта Соколов получил напрокат в канцелярии штаба плоский портфель с особо тонкими стальными стенками наподобие переносного сейфа и секретными замками. До отхода петроградского экспресса еще оставалось время, и Алексей успел обойти старых друзей в различных делопроизводствах штаба. Встретил в коридоре он и Ассановича. Петр Львович был как никогда ранее любезен. Разумеется, не миновал Соколов и отделение генерал-квартирмейстера. Михаил Саввич Пустовойтенко обрадовался, увидев коллегу, и огорчился, узнав, что Соколов сегодня в вечер должен отправиться в столицу.
— Жаль, что у вас так мало времени, — покачал он седой головой. Подумал и спросил: — В купе, разумеется, вы будете ехать один? Поезд воинский?
— Так точно, ваше превосходительство, — ответил Алексей, недоумевая, зачем такие детали понадобилось знать генерал-квартирмейстеру. Тут же все объяснилось.
— Я знаю вас за человека аккуратного, поэтому могу доверить копии важных документов для прочтения. Здесь, к сожалению, у вас нет уже времени ознакомиться с ними, а знание их очень нужно вам по должности. Ранее мы не могли их вам выслать с фельдпочтой, копии же для сведения сделали. В купе и почитаете, запершись. В Петрограде вы их просто сдадите под расписку в канцелярию военного министерства для уничтожения.
— Спасибо, — ответил тронутый вниманием Пустовойтенко Соколов и получил из рук генерала точно такой же синий казенный пакет, но без сургучных печатей и каких-либо надписей.
Вечером штабной мотор доставил генерала Соколова на Могилевский вокзал. На платформе, подходя к своему пульману, Алексей встретил полковника Маркова, с которым до войны служил в одном отделении Главного управления Генерального штаба и даже занимался в одной комнате. Правда, особой симпатии к Маркову Алексей не испытывал, но как бывшего сослуживца пригласил в свое купе после отхода поезда попить чайку. Казалось, Марков только и ждал этого приглашения. Он обещал обязательно зайти.
Алексей по привычке внимательно осмотрелся в купе, поймал себя на этом и улыбнулся — теперь, на своей земле, ему уже не угрожали беды и напасти, как в нелегальных поездках. Можно было и расслабиться. Тем более что генеральское купе пульмана располагало к покою и отдыху. Два мягких бархатных дивана, надраенная латунь ручек, поручней и других металлических частей. Красное полированное дерево двери и стен, бархатные занавески на окне, вишневый мягкий ковер. Кнопка электрического звонка для вызова проводника, другая — официанта. Маленькая электрическая лампочка под кремовым шелковым абажуром на откидном столике.