Честь самурая
Шрифт:
Сравнивая этих двоих, Инутиё не знал, кого предпочесть. Когда он уезжал из крепости в Футю, отправляясь на поле брани, жена с тревогой спросила его, что он теперь хочет предпринять.
— Если ты не выступишь против князя Хидэёси, то сойдешь с Пути Воина, — сказала она.
— Тебе так кажется?
— Да. Но и князь Кацуиэ не такой человек, которому можно служить верой и правдой.
— Не говори глупостей! Неужели ты думаешь, будто я способен сойти с Пути Воина и нарушить клятву?
— Так на чью же сторону ты собираешься
— Я препоручу это воле Неба. Не знаю, что мне остается делать. Человеческая мудрость имеет свои пределы, и теперь я вижу их ясно, как никогда.
Обескровленное, измотанное, охрипшее от крика воинство Сакумы спасалось бегством, пытаясь прорваться в лагерь Маэды.
— Не теряйте голову! Не пятнайте себя бесчестьем!
Гэмба, мчавшийся туда же, что и остальные, окруженный группой всадников, то и дело перегибаясь в окровавленном седле, обрушивался на бегущих воинов с упреком и проклятиями.
— Куда вы? Как вам не стыдно! Сражение только началось!
Браня воинов, Гэмба пытался подбодрить и себя. Усевшись ненадолго на придорожный камень, он тяжело задышал, его плечи заходили ходуном. Пытаясь остановить беспорядочное бегство воинов, он, совсем еще молодой полководец, вел себя достойно и мужественно. Неудача замысла не сломила Гэмбу — лишь пламенеющая сухость и горечь во рту сжигали его невидимым огнем.
Ему донесли, что в бою погиб его младший брат. С недоверием выслушивал он сообщения, что его подчиненные один за другим находят гибель в бесславной схватке.
— Где остальные мои братья?
Подданный, к которому он обратился с этим вопросом, махнул рукой назад:
— Двое ваших братьев там, мой господин.
Сощурив налившиеся кровью глаза, Гэмба различил на расстоянии две фигуры. Ясумаса лежал, распростершись, на земле и бездумно смотрел в синее небо. Младший из братьев спал, склонив голову на плечо, из раны в боку у него струилась кровь.
Гэмба любил братьев, и ему принесло облегчение то, что двое пока живы. Но наряду с этим от одного взгляда на братьев он пришел в неистовую ярость.
— Вставай, Ясумаса! — заорал он. — А ты чего разлегся, Ситироэмон! Вам еще рано валиться наземь! Позор!
Чтобы показать собственную решимость, Гэмба поднялся, что, однако, далось ему не без труда: он тоже был ранен, хотя в пылу сражения и не заметил этого.
— Где лагерь князя Инутиё? Ага, на вершине холма!
Он побрел на вершину холма, хромая на одну ногу, но сразу обернулся, почувствовав, что двое младших братьев решили последовать за ним.
— Куда вы собрались? Вам нечего там делать! Оставайтесь здесь и собирайте воинов, чтобы принять бой. Хидэёси зря времени терять не будет!
Гэмба сидел в шатре, дожидаясь появления Инутиё. Тот не заставил себя долго ждать.
— Жаль, что так вышло, — искренне произнес он.
— Не о чем жалеть! — Гэмбе удалось изобразить горькую улыбку. — Мне просто не хватает
Этот кроткий ответ был столь неожиданным, что Инутиё, не веря собственным ушам, посмотрел на Гэмбу: тот возлагал вину за поражение целиком на себя, и даже не упрекнул Инутиё, что тот не прислал войска на помощь.
— Поддержите ли вы нас свежими силами, когда Хидэёси пойдет в новую атаку?
— Разумеется. Кого вам придать — копьеносцев или стрелков?
— Я хотел бы, чтобы ваши стрелки устроили засаду за передовой линией. Открыв огонь, они внесут сумятицу в ряды противника, и тогда мы сомнем врага в лобовом столкновении, с копьями и мечами. Но прошу вас не мешкать! Очень прошу!
Никогда прежде Гэмба не обратился бы с просьбой к Инутиё. Но сейчас ему стало жаль поверженного воина. Инутиё сознавал, что подобострастие Гэмбы вызвано жестоким разгромом. А может, Гэмба уже догадывался и о подлинных намерениях Инутиё.
— Враг приближается, — сказал Гэмба, не позволив себе минуты покоя. — Пробормотав эти слова, он поднялся. — Ладно, — бросил он. — Еще увидимся.
Откинув полог шатра, он вышел наружу, но затем обернулся к шедшему следом Инутиё:
— Как знать! Возможно, нам не суждено больше свидеться на этом свете, но я не склонен погибнуть бесславно.
Инутиё проводил Гэмбу обратно до княжеского шатра. Гэмба простился с ним и пошел вниз по склону быстрыми шагами. То, что открылось его взору у подножия холма, разительно отличалось от только что виденного.
Войско Сакумы в день выступления насчитывало восемь тысяч воинов, но теперь в нем не оставалось и трети полного состава. Все остальные были убиты, тяжело ранены или бежали. Оставшиеся являли собой охваченное паникой сборище растерянных людей. Беспорядочный гомон и выкрики говорили о настроениях безнадежности.
Было ясно, что младшим братьям Гэмбы не удается овладеть этой обезумевшей толпой. Большинство военачальников пали на поле боя. В разрозненных частях не было предводителей. Воины не знали, кому подчиняться. Меж тем войско Хидэёси было уже рядом и неотвратимо приближалось. Даже если бы братьям Сакума удалось удержать людей от бегства с поля боя, то надежд на достойное сопротивление со стороны сломленных духом воинов не оставалось.
Меж тем стрелки войска Маэды, оставаясь невидимыми и неслышными посреди всеобщего неистовства, вышли на позиции неподалеку от собственного лагеря и сели в засаду. Увидев это, Гэмба приободрился и так яростно загремел голосом, отдавая приказы, что его люди сразу пришли в себя.
Осознание того, что свежие силы войска Маэды явились к ним на подмогу, воодушевило воинов Гэмбы, равно как и его самого и немногих оставшихся в строю командиров.
— Не отступать ни на шаг, пока мы не поднимем на острие копья голову князя Обезьяны! Не позволять воинам Маэды смеяться над нашей трусостью! Не позорьте себя!