Честь самурая
Шрифт:
Изумленный и восхищенный Кадзумаса молча любовался великолепными чертежами. То, что он увидел, являло собой лишь часть задуманного. Окружающий крепость ров заполнялся водой из реки Ёдо. Из богатого торгового города Сакаи, неподалеку от Осаки, начинались многочисленные торговые пути в Китай, Корею и Юго-Восточную Азию. Высящиеся совсем рядом горные цепи Ямато и Кавати были естественными преградами для врага. Дороги Санъин и Санъё прямиком вели из Осаки — морем и посуху — на Сикоку и Кюсю, то есть служили ключом едва ли не ко всей стране. Как место для возведения
— Ну, что скажете? — осведомился Хидэёси.
— Просто превосходно. Великий замысел! — не кривя душой, выразил Кадзумаса то единственное, что мог сказать.
— Как по-вашему, оправдает ли себя новая крепость?
— В день окончания работ возникнет самый большой укрепленный город во всей Японии, — сказал Кадзумаса.
— Этого я и хочу.
— Когда вы приступите к постройке?
— Думаю переехать в Осаку до нового года.
Не веря собственным ушам, Кадзумаса уставился на собеседника:
— Еще в нынешнем году? Возможно ли такое?
— Вполне возможно.
— Но прежде чем будет положен последний камень, пройдет не меньше десяти лет!
— Через десять лет наш мир будет иным, а я состарюсь. — Хидэёси расхохотался. — На внутреннее убранство и отделку, включая украшения, я положил три года.
— Немыслимо заставить ремесленников и рабочих трудиться столь быстро. Да и запасы камня и извести вам понадобятся огромные.
— Их доставят из двадцати восьми провинций.
— Сколько же рабочих вам понадобится?
— Точно не знаю. Около ста тысяч. Мои чиновники утверждают: чтобы открыть внешний и внутренний рвы, шестьдесят тысяч человек должны беспрерывно работать три месяца.
Кадзумаса умолк. Он был подавлен величием замысла Хидэёси по сравнению со скромными крепостями Окадзаки и Хамамацу в его, Кадзумасы, родной провинции. Но поблизости от Осаки нет каменоломен. Удастся ли Хидэёси доставить в Осаку такое количество камня, в том числе большие глыбы? Где в трудные времена полагает он найти огромные деньги, без которых постройку не начать? Уж не представляют ли собой планы Хидэёси всего лишь пустую похвальбу?
В эту минуту Хидэёси вспомнил о чем-то очень важном. Вызвав писца, он принялся диктовать какое-то послание. Словно бы позабыв о присутствии Кадзумасы, он просмотрел написанное, кивком одобрил и сразу начал диктовать другой текст. Даже если бы Кадзумасе было безразлично, что содержится в письме Хидэёси, ему не удалось бы, сидя рядом, пропустить услышанное мимо ушей. А Хидэёси, похоже, составлял важное послание вождям клана Мори.
Кадзумаса растерялся. Не зная, как поступить, он обратился к Хидэёси:
— Я вижу, у вашей светлости государственные заботы. Позволено ли будет мне удалиться?
— Нет-нет, не надо, останьтесь. Я сейчас закончу.
Хидэёси продолжал. Он получил послание от одного из людей клана Мори. Его поздравляли с победой, одержанной
Кадзумаса молча сидел рядом, глядя в окно на бамбуковые заросли, а Хидэёси, не таясь, диктовал:
— «Если бы я дал Кацуиэ хоть короткую передышку, одолеть его потом было бы куда труднее. На волоске висела судьба всей Японии, потому на сей раз я решил не считаться с потерями. Во второй половине часа Тигра я обрушился на крепость Кацуиэ и к часу Лошади овладел ею».
Когда он произнес слова «судьба всей Японии», глаза его сверкали, как в минуту победы. Затем письмо приняло неожиданный оборот, дабы заставить вождей клана Мори вдуматься в смысл написанного.
— «Я был бы неблагодарен к своим воинам, если бы вновь созвал их в поход, но при необходимости я так и поступлю. Я сам приду в ваш край и добьюсь, чтобы взаимные уговоры исполнялись. Я настаиваю: ведите себя с приличествующей скромностью и не вынуждайте меня действовать силой».
Кадзумаса, украдкой глянув на Хидэёси, поневоле восхитился его отвагой. Хидэёси диктовал резкое и самоуверенное послание, а держался при этом так, словно сидел с давним другом по-домашнему, за легкой беседой и чашечкой сакэ. Что это — гордыня или простота?
— «Клан Ходзё на востоке, клан Уэсуги на севере дали мне право вести дела по своему усмотрению. Если и вы позволите мне поступать так же, то руки мои будут развязаны, и Япония обретет наилучшее правление с незапамятных времен. Прошу вас обдумать и принять близко к сердцу все, что здесь изложено. Если вам есть что возразить, известите меня до начала седьмого месяца. Буду крайне признателен, если означенное послание вы подробно доведете князю Тэрумото».
Глаза Кадзумасы следили, как ветер играет за окном молодыми побегами бамбука, а уши пылали, внимая словам Хидэёси. И сердце его трепетало, как бамбуковая листва на ветру. Похоже, для Хидэёси даже такой крупный замысел, как возведение крепости в Осаке, был побочной задачей для размышлений в свободное время. Обращаясь к вождям могущественного клана Мори, он назначил им точный срок ожидания их согласия — начало седьмого месяца — под угрозой военного похода.
Кадзумаса был потрясен, восхищен — и смертельно устал от всего.
Вошедший слуга доложил, что лодка, в которой должен был отправиться Кадзумаса, готова к отплытию. Хидэёси отстегнул от пояса меч и преподнес его Кадзумасе:
— Оружие старинное, но его лезвие пока безупречно. Прошу, примите этот меч в знак моей глубочайшей приязни.
Кадзумаса, приняв меч, благоговейно приложился к нему лицом.
По выходе из дворца их дожидались личные оруженосцы Хидэёси, чтобы почетной стражей проводить Кадзумасу до гавани в Оцу.
Сложности, как нераспутанные узлы, во множестве поджидали Хидэёси в самом Киото и за его пределами.