Честь самурая

Ёсикава Эйдзи

Сегодня состоялся последний военный совет. Сэссай, Иэясу и оруженосцы покинули Дворец. Стояла глубокая ночь, и во всем Сумпу не горело ни огонька.

— Остается лишь уповать на богов и Будду, чтобы они ниспослали князю удачу, — обреченно пробормотал Сэссай. — Холодно, — пожаловался монах, хотя ночь была теплой.

Позже люди говорили, что здоровье старого монаха резко ухудшилось после того ночного совета. Вскоре он оставил этот мир. Сэссай тихо умер в одиночестве, глубокой осенью. Смерть его осталась незамеченной.

В середине зимы стычки на границе поутихли.

В эту пору, как правило, серьезные боевые действия не ведутся. Время летит быстро, и на полях уже высоко поднялся озимый ячмень. Облетел вишневый цвет, и запах свежей листвы напоил воздух.

В начале лета Ёсимото отдал приказ своему войску выступить в поход на столицу. Люди застывали в изумлении при виде многочисленной и великолепно оснащенной армии Имагавы. Жители маленьких и слабых провинций затрепетали от страха. Приказ был кратким: «Препятствующие продвижению войска подлежат уничтожению. Содействующие продвижению войска будут вознаграждены».

Удзидзанэ, наследник Ёсимото, после праздника мальчиков был назначен правителем Сумпу, и на двенадцатый день пятого месяца главная армия под радостные крики толпы выступила из города. Великолепные воины, блеском снаряжения затмевавшие солнечный свет, двинулись на столицу. Штандарты, знамена, флаги, оружие, доспехи выглядели живописно. Войско насчитывало около двадцати шести тысяч человек, но Ёсимото распустил слухи о том, что в строю у него сорок тысяч воинов.

Передовые войска Имагавы пятнадцатого числа взяли пограничный город Тирю, через два дня вошли в Наруми, обратив в пепелище большинство деревень в этой части Овари. Погода стояла ясная и теплая. Посевы ячменя и цветы на лугах были вытоптаны. В синее небо вздымались столбы черного дыма. Со стороны Оды не раздалось ни единого выстрела. Крестьянам заранее велели перебраться во внутренние районы провинции, захватив с собой все имущество.

— Похоже, и крепость Киёсу окажется пустой!

Пешим воинам Имагавы — и рядовым, и командирам — нелегко было идти с тяжелым вооружением по брошенной равнине под жарким солнцем.

В этот вечер вокруг зажженных фонарей крепости Киёсу царила тишина. Их зажгли в ожидании яростной ночной бури. Горожане не получили распоряжений из крепости. Они не знали, спасаться ли бегством или готовиться к осаде. К ним никто не обратился даже с простым словом ободрения. Купцы, как обычно, открыли лавки. Ремесленники занялись своим ремеслом, крестьяне вышли в поле, хотя движение по здешним дорогам прекратилось несколько дней назад.

Люди в городе чувствовали себя покинутыми, и вместо новостей поползли слухи.

— Говорят, что Имагава Ёсимото идет на запад с войском в сорок тысяч.

— Как князь Нобунага собирается защищать город?

— Это невозможно. Воинов у нас вдесятеро меньше.

С особым интересом жители наблюдали за военачальниками, проезжающими один за другим по городу. Одни вроде бы покидали крепость, отправляясь туда, где им предстояло держать оборону. Другие зачем-то въезжали в крепость.

— Верно, спорят, сдаться или принять бой, поставив под угрозу судьбу клана.

Простые люди, не зная планов своего князя, не ошибались. Действительно, жаркие споры продолжались в крепости несколько дней. Участники каждого совета делились на два лагеря.

Сторонники «безопасного решения

вопроса», заявляя, что «судьба клана превыше всего», настаивали на сдаче на милость Имагавы. Князь Нобунага принял свое решение.

Он созвал военный совет только для того, чтобы объявить свою волю, а не для выслушивания пререканий сторонников отчаянной обороны и спасителей Овари любой ценой. Услышав приказ Нобунаги, многие из его подчиненных с облегчением разъехались по своим крепостям.

Киёсу после совета оставался тем же мирным городом, и количество воинов на его улицах не увеличилось. Нобунага, однако, нынешней ночью не раз поднимался из постели, чтобы выслушать донесения гонцов.

На следующий вечер, сразу после ужина, Нобунага прошел в главный зал на очередной военный совет. В нем участвовали военачальники, которые все еще оставались при нем. Сподвижники Нобунаги не спали, и их осунувшиеся лица были полны решимости. Вассалы, не приглашенные на совет, собрались в двух соседних с залом комнатах. Вассалы высокого ранга находились в непосредственной близости к главному залу. Люди вроде Токитиро пристроились на дальних подступах к залу. Третью ночь они сидели на своих местах в тревожном молчании. Глядя на горящие повсюду фонари, некоторые невольно вздыхали, думая, что сидят на похоронах.

Время от времени по анфиладе комнат проносился гулкий смех. Смеялся только Нобунага. Сидящие в дальних комнатах не знали причины веселого настроения князя, но смех повторялся, подбадривая всех.

Внезапно из коридора донеслись торопливые шаги очередного гонца. Сибата Кацуиэ, который должен был зачитать донесение князю, побелел как мел.

— Мой господин! — с трудом выговорил он.

— В чем дело?

— Поступило четвертое донесение из крепости Марунэ.

— И что же?

— Имагава, похоже, сегодня вечером выйдет к Куцукакэ.

— Вот как? — Нобунага отсутствующим взглядом блуждал по резным деревянным балкам.

Он, вероятно, и сам не знал, что делать. Люди, привыкшие во всем полагаться на него, растерялись. И Куцукакэ, и Марунэ принадлежали клану Ода. Если небольшие, но стратегически важные крепости не устоят, то ключи к долине Овари окажутся в руках у противника, который совершит быстрый бросок на крепость Киёсу.

— Каковы ваши планы? — Кацуиэ не выдержал затянувшегося молчания. — Нам доносили, что в войске Имагавы около сорока тысяч воинов, у нас не наберется и четырех тысяч. В крепости Марунэ семьсот человек. Стоит подступиться к крепости одному передовому отряду под командованием Токугавы Иэясу, в котором две с половиной тысячи человек, Марунэ пойдет ко дну, как утлое суденышко в бурю.

— Кацуиэ, Кацуиэ!

— Нам не удержать до рассвета Марунэ и Васидзу.

— Кацуиэ, ты оглох? О чем ты рассуждаешь? Бессмысленно говорить о том, что всем очевидно.

— Но ведь… — Кацуиэ едва открыл рот, но тут раздался топот ног.

Прибыл очередной гонец. Запыхавшийся посланец заговорил с порога соседней комнаты:

— Срочные известия из крепостей Накадзима и Дзэнсёдзи!

Донесения с боевых позиций, обреченных на поражение, звучали примерно одинаково. Воины Оды готовились героически умереть, защищая свои крепости. Донесения начинались словами: «Возможно, это последнее донесение, которое мы отправляем в крепость Киёсу…»