Честь вайнаха
Шрифт:
Раненый, на удивление, пережил сложнейшую операцию, но на борьбу за выживание сил у него, видимо, не хватало. Его дыхание было тяжёлым, свистящим: не хватало воздуха, и он задыхался. Но как-то помочь ему не было возможности. Кислородных подушек под рукой не было, да и швы на ранах кровоточили. Всё кричало о том, что жить ему оставалось немного.
«Да-а-а, лейтенанта убили очень жестоко, – подумал, глядя на него, Болотников. – Интересно, как же будут убивать меня? Сразу или медленно, растягивая удовольствие? А может быть, живым закопают и спляшут на моей могиле лезгинку?»
Раненый
«Чудес не бывает, – подумал капитан уныло. – И всё-таки пациент умрёт. Ни один хирург на моём месте не взялся бы за операцию в таких дремучих пещерных условиях, хотя… Хотя чего это я… Под дулами автоматов взялся бы любой…»
Стараясь больше не думать о предстоящей смерти раненого и тем более о своей, капитан вдруг вспомнил родителей, свою семью и тут же пожалел об этом.
«Жалко родителей, – подумал он с сожалением. – Как они воспримут мою кончину? Год назад деда схоронили… Фронтовик, герой… Всю войну прослужил в разведке. В тыл врага не раз хаживал. Он не любил рассказывать о войне. Редко кому рассказывал, а вот мне всегда, как только попрошу. И, рассказывая, он был красноречив. Я всегда слушал с открытым ртом о рейдах во вражеских тылах… И всюду его и товарищей подстерегала смерть. Может быть, эти рассказы и повлияли на мой выбор профессии военного врача? Особенно часто он вспоминал о своём друге Али, который героически погиб в кровавом бою и смерть которого он оплакивал всю жизнь. Дед всегда с горечью вспоминал Али и сожалел, что не смог уберечь его от смерти в роковом бою. Сам выжил, а вот Али… Его похоронили в поле, в братской могиле, а дед прожил большую жизнь, пронеся через неё тёплые воспоминания о своём лучшем друге!»
Неожиданно мысли переключились на воспоминания о жене. Когда он уезжал в Чечню, она была на восьмом месяце беременности. А через месяц она родила мальчика, сынишку Ванечку, именно так ими было заранее решено назвать новорожденного в честь умершего героического деда.
С будущей супругой он познакомился семь лет назад, в станице. Он приехал к родителям в очередной отпуск, а она… Она тоже приехала в станицу, только с родителями, к тётке. Их встреча была романтической – в большом станичном фруктовом саду. Он шёл через него по тропинке к реке, а она по ней же возвращалась обратно.
Девушка понравилась ему с первого взгляда. Да что там понравилась, она просто сразила его. Высокая, стройная, красивая с волнистыми волосами, золотистый цвет которых ещё больше оттеняла цветастая накидка на плечах. Её голубые глаза странно блестели. Девушка просто очаровала его своей потрясающей красотой и своей простотой. В ней было что-то такое, таинственное, что завораживало взгляд.
– Молодой человек, я этой тропой иду к реке? – проворковала она чистым нежным голоском. – Мне указали короткий путь, через сад, а я здесь заблудилась…
– А что, давай я приведу тебя к реке, – сказал он, краснея. – Я тоже решил освежиться
А потом всё случилось как-то неожиданно, даже скоропостижно. Она что-то говорила, а он её не слышал, только, косясь, любовался её прекрасным профилем со стороны. И, как-то так получилось, он, повернувшись, коснулся щекой её роскошных золотистых волос. Она замерла, и… Ещё мгновение – и он прижался лицом к щеке девушки. Она перестала дышать от волнения, а он чувствовал её горячее, частое, прерывистое дыхание. Он готов был простоять с ней рядом, в сладостном забвении всю ночь, до утра, а особенно после того, как он вдруг неожиданно для себя и девушки, притянул её к себе, и… Осторожность, робость оставили его. Он прильнул к ней, и их губы слились в долгом поцелуе…
– Любимая моя Ирина, как ты там? Как ты воспримешь весть о моей гибели? Только не бросайся в крайности и, ради бога, восприми это как неизбежное, – прошептал он. – Береги дочку и сына, Ирина, и хотя бы иногда вспоминай обо мне…
Мысли в голове исчезли сразу, как только открылась дверь и в комнату вошли молодой охранник, держа в руке чайник с горячей водой, и старик с коптящей керосиновой лампой.
– Как он? – кивнув на араба, поинтересовался старик.
– Жив пока, – ответил капитан. – Думаю, поживёт ещё немного.
– А сам как? – полюбопытствовал старик.
– Тоже жив пока, – ухмыльнулся Болотников. – Хотя я и здоров, но переживу араба совсем на немного.
– Что, размышляешь над тем, как умирать будешь? – вздохнул старик. – Молодой, здоровый… Ты лучше подумай, как живым остаться, а умереть всегда успеешь.
– Думай не думай, а пациент скоро умрёт, – вздохнул капитан. – Я сделал всё, что мог, но он не выкарабкается. Даже чудо его не спасло бы, если окажись вдруг в этом доме нормальная операционная вместе со штатом высококвалифицированных врачей. Мы вместе с ним обречены однозначно.
Старик тяжело опустился на свободный стул, потрогал пальцем цепь, которой был пристёгнут Болотников к кровати раненого, и укоризненно покачал головой.
– Как пса на цепь посадили, шайтаны, – сказал он, вздыхая. – Как после этого будешь думать о чеченском народе, мне понятно…
– А что думать, народ как народ, – усмехнулся Болотников. – У любого народа как хорошие, так и плохие люди встречаются. Вот, к примеру, Президент Чечни Ахмат Абдулхамидович Кадыров. Он любим чеченским народом и настоящий лидер Республики. На выборах в президенты он набрал восемьдесят процентов голосов избирателей, а это говорит о многом…
– Вот как? – удивился старик. – А когда его выбирали?
– Как когда? – посмотрел на него с нескрываемым интересом Болотников. – Ещё в октябре прошлого года.
– А тот, кто до него был? – заинтересовался старик. – Масхадов, кажется? Он-то куда подевался?
– Ликвидирован во время одной из спецопераций, – ответил Болотников. – Все те, кто до Кадырова называл себя президентом, ты уж меня прости, старик, были просто бандитами и террористами.
– Неправда, – подал голос юноша, стоя у двери. – Они все герои!