Честити
Шрифт:
— Да, да. Полагаю, вы правы Хорошо, девочки, идемте вниз. И запомните — ведите себя хорошо.
— Да, мама.
— Вы, девочки, идите. Честити, я хочу с тобой немного поговорить.
Честити ждала. Ее лицо сделалось непроницаемым. Что плохого она сделала на сей раз?
— Ты говорила с Фицсиммонсом о Транквилити? Я знаю, ты провела с ним целый день. Надеюсь, ты не пыталась кокетничать с ним?
— Нет, мама.
— О, как бы я хотела, чтобы Фицсиммонсу досталась Транквилити! Тебе бы гораздо больше подошел Оксуорт.
— Мне очень жаль, мама, — произнесла Честити автоматически.
— Ну хоть сейчас
— Конечно, мама, — вторила ей Честити едва слышно.
Этот обед был уже менее официальным и носил более домашний характер по сравнению с предыдущим вечером. Гости ближе познакомились друг с другом и привыкли к окружающей обстановке. Честити пришлось признать, что мать поступила очень мудро, затеяв охоту за безделушками. Постоянная тема для бесед была обеспечена. Леди Костейн, сидевшая рядом с сэром Чарльзом, трещала без умолку, не позволяя ему отвлекаться ни на кого другого. Синсирити и лорд Рэйвенвуд без конца таинственно перешептывались и хихикали.
На этот раз Честити сидела между мистером Пичесом и все тем же кузеном Вирджилом, и потому оказалась предоставленной самой себе, так как оба джентльмена больше уделяли внимания другим соседкам по столу. Но это нисколько не обижало Честити: ей гораздо больше нравилось находиться наедине со своими мыслями.
После обеда гости разбрелись по гостиной. Мужчины сели играть в карты, несколько пар танцевали, и Честити попросили поиграть на фортепьяно.
Легкие мелодии, которые заказывали танцующие, были хорошо знакомы Честити, поэтому она играла без малейшего напряжения, позволив своим мыслям блуждать совсем в иной области. Сегодня 18 декабря — ровно через шесть месяцев ей исполнится двадцать пять. И это значит, что она сможет получить свою долю наследства — жалкие гроши по меркам высшего света, но вполне достаточно, чтобы поддержать тот скромный образ жизни, о котором она мечтала. Уже на следующее Рождество, в это же время, она станет самостоятельной.
— Сыграй еще раз, Честити.
Обращение Синсирити вернуло ее к реальности. Покачиваясь в такт мелодии, Транквилити насмешливо произнесла:
— Честити так рассеяна, наверное, мечтает о кавалере!
Честити мгновенно стала пунцовой. Взглянув на игроков в карты, она заметила, что те прекратили игру и уставились на нее. Она понимала, что краска стыда еще сильнее выдает ее вину; ей хотелось протестовать, отругать сестру за бестактность, но она не могла вымолвить ни слова.
— Мне думается, — произнес Алекс, вставая из-за карточного столика, — мисс Честити всего лишь желает, чтобы кто-нибудь сменил ее за инструментом, а она могла бы потанцевать. Он пристально посмотрел на Транквилити. Та лишь упрямо сжала губы.
Немного помедлив, Синсирити весело рассмеялась и сказала:
— Вы совершенно правы. Я поиграю, Честити. Я так люблю играть на фортепьяно!
Синсирити просто ненавидела играть на фортепьяно, но Честити, вовремя спохватившись, решила не напоминать ей об этом. Облегченно вздохнув, она уступила свое место и направилась в дальний угол комнаты, надеясь перехитрить Алекса и просто посидеть на диване, но не тут-то было.
— Вы позволите вас пригласить?
—
— Сэр Чарльз с удовольствием займет мое место, — ответил Алекс, кивая своему приятелю. — Не так ли, старина? — Это прозвучало скорее как приказ, чем как просьба.
— Охотно, однако я тоже с нетерпением жду своей очереди, мисс Честити. — При этом он бросил на нее настолько вожделенный взгляд, что Честити даже попятилась. Алекс сердито нахмурился, а затем предложил Честити руку.
— Но как же ваша нога? — произнесла она с отчаянием.
Но Алекс лишь отмахнулся, заявив, что постарается как-нибудь прохромать один танец.
Заиграли быстрый шотландский контрданс; они легко скользили по залу, расходились, затем ненадолго сходились, поэтому интимный разговор был совершенно невозможен. Честити немного оживилась и нашла танец приятным. Она старалась не смотреть на мать и избегала ее взгляда.
В следующем туре ее партнером стал надутый лорд Рэйвенвуд. Но протяжении всего танца он сверлил глазами спину Синсирити и шумно вздыхал. Взглянув на мать, Честити увидела, что ее брови грозно нахмурились.
— Я поиграю еще, Синсирити, — обратилась она к сестре. Та мгновенно вспорхнула с места и протянула руку Рэйвенвуду, слегка задев при этом сэра Чарльза. Честити опять села за инструмент.
— Мы еще потанцуем, мисс Честити, — наклонившись над ней, прошептал сэр Чарльз. Затем он бесцеремонно похлопал ее по плечу и присоединился к танцующим.
Что это с ним, подумала Честити. Почему он так ведет себя? Внезапная догадка осенила ее, она едва смогла продолжать игру. Сэр Чарльз откуда-то узнал о ее прошлом. Он слышал старые сплетни, и поэтому ведет себя соответствующим образом. Она посмотрела на мать. Нет, мать не могла быть столь неосмотрительной. Затем она бросила испуганный взгляд на леди Костейн: та злобно улыбалась и шептала что-то на ухо сэру Чарльзу.
Румянец сошел с лица Честити. она побледнела от гнева. Неужели можно быть такой жестокой!
Призвав на помощь все свое самообладание, Честити продолжала играть без единой ошибки, один танец за другим. К тому времени, когда гости начали уставать, она уже вновь обрела спокойствие. Пожелав всем спокойной ночи, Честити покинула зал и ушла в свою комнату.
«Когда я навсегда покину это общество, — думала Честити, — я должна первым делом сменить свое имя. И уж конечно, никогда и ни за что я не захочу видеть вновь этих людей! А теперь я могу спокойно спать».
Но заснуть Честити так и не удалось. Злобный взгляд леди Костейн очень расстроил ее. Тяжело вздохнув, она вновь зажгла свечи и принялась читать любовный роман, присланный из Лондона — ее единственное сумасбродство.
— Как насчет партии в бильярд. Алекс? Рэйвенвуд — слишком слабый партнер, мне нужен более достойный противник, — предложил сэр Чарльз.
Алекс засмеялся:
— Прекрасно, я сыграю.
Он уже собирался уходить, но пробило лишь полночь, значит, оставалось два-три часа до того, как в доме все затихнет. Они находились одни в просторной игровой комнате, вдоль стен которой располагались полки с различными принадлежностями для всевозможных игр. В центре стоял тяжелый бильярдный стол.