Честное пионерское! Часть 4
Шрифт:
Юрий Фёдорович выпустил в сторону окна кольцо дыма.
— Терентьева уверена, что Удалова наговаривала на Лещика от злобы и из ревности, — сказал Каховский. — А вот мне больше верится в то, что Дмитрий Григорьевич заранее такое спланировал. Уж он-то понимал, что девица не напишет на него заявление в милицию. Скорее всего, с её подружками он собирался провернуть тот же фокус, едва им только стукнет шестнадцать. Если Лещик действительно «любитель маленьких девочек», то отношения с взрослыми женщинами ему не интересны. Да и не выгодны. С этими тремя подружками он вскоре попрощался бы: как только посчитал бы их достаточно взрослыми. Обобрал бы девчонок
Каховский кашлянул, сплюнул в банку.
— Дмитрий Григорьевич приехал в наш город три года назад, — сообщил он. — Эту квартиру снимает. Как мне сказал местный участковый, Лещик «присматривает» за жильём, пока хозяйка квартиры гостит у сестры в деревне. Не сомневаюсь, что на своём прошлом месте работы он оставил вот таких же подросших и обманутых Нин и Оксан. Вот только из нашего города этот историк уедет вовсе не туда, куда планировал. Можешь мне поверить, зятёк. Потому что у меня есть дочь. И я не желаю, чтобы подобные лещики расхаживали на свободе. Так что Екатерина Удалова всё же добилась своего: Дмитрий Григорьевич, действительно, скоро «очень пожалеет» и «будет страдать».
Каховский кашлянул.
— Удалова летом потребовала, чтобы Лещик вернул ей долг. Но тот заявил девице, что никаких денег у неё не брал. Нина и Оксана ему поверили: решили, что историю с «долгом» Екатерина придумала — чтобы рассорить учителя с Локтевой и с Терентьевой. Случилось это в начале июня. Вот тогда Удалова и сказала подругам, что Лещик скоро «очень пожалеет» и «будет страдать». Она попыталась занять денег у подруг — большую сумму. Но и Оксана и Нина ей отказали. Удалова наговорила им «гадостей», угрожала и снова избегала общения с этими девицами до середины августа. Ну а потом, как сказала Терентьева, девчонка «остыла» и опять наладила с ними отношения.
Зоин отец взглянул на дверь своей квартиры, прислушался.
Ничего, кроме завываний ветра и приглушённого стенами смеха Вовчика я не услышал.
Каховский кашлянул (прикрыл рот кулаком) и продолжил:
— Думаю, Удалова уже в августе решила, как раздобудет деньги и каким образом заставит Дмитрия Григорьевича «страдать», — сказал он. — Не знаю, что там щёлкнуло в её голове. Но девчонка выбрала не самый простой вариант мести. Вместо того, чтобы поднять вокруг вашего учителя и его пристрастий шум, она предпочла криминальный путь. Очевидно, что Удалова решила ограбить подружек, а заодно и упрятать Лещика за решётку. Крепко же её обидели, раз девица решилась на убийство. Или же это сработала наследственность. И девчонка изначально была предрасположена к таким вот радикальным способам решения проблем. Вот тебе интересный факт, зятёк…
Юрий Фёдорович указал на меня сигаретой.
— Помнишь тот случай в октябре, когда вашу одноклассницу едва не взорвали в машине вместе с её папашей? — спросил он.
— Свету Зотову?
— Да… кажется. Только у её отца другая фамилия.
— У отчима, — поправил я.
— Не суть, — сказал Юрий Фёдорович.
Он шумно выдохнул в потолок дым.
— Я не так давно выяснил примечательный факт, — сказал Каховский. — Преступник, что изготовил бомбу для отчима вашей Зотовой — это дядя Екатерины Удаловой: родной брат её матери.
Каховский посмотрел мне в лицо, но тут же перевёл взгляд на тонкую струйку дыма, что поднималась от кончика сигареты и улетала к окну.
— И что в этом примечательного? — спросил я.
— Может, и ничего.
Юрий Фёдорович вздохнул.
— Может, и ничего, — повторил он. — М-да.
И
— Терентьева уверена: Удалова не знала, что Дмитрий Григорьевич в пятницу двадцать первого сентября уехал в Новосибирск на похороны. Подружки в пятницу его не видели ни в школе, ни после уроков. А Екатерина в пятницу и в субботу много времени провела на репетициях: её музыкальный коллектив готовился к выступлению на празднике в честь Дня учителя. Вот и получилось так, что нож в понедельник оказался на столе не рядом с Лещиком. А отпечатки пальцев Лещика в квартире Локтевых не стали доказательством причастности учителя истории к убийству девятиклассницы. Дмитрий Григорьевич, к слову, активно общался с родителями всех трёх девиц. И даже крутил вялотекущий роман с Верой Локтевой.
Юрий Фёдорович скривил губы, повертел рукой.
— Но я сомневаюсь, что у него с Верой Ильиничной наклёвывалось что-то серьёзное. Она постарше него… была. Считаю, что Дмитрий Григорьевич попросту морочил ей голову. Опасался, что его общение с Оксаной неверно истолкуют. Ему, небось, казалось, что окружающие либо уже подозревали его в связях с несовершеннолетними, либо вот-вот могли заподозрить.
Каховский прервался на очередную «затяжку».
— А во второй раз Удалова решила сработать уже наверняка, — сказал он. — Лещику было бы сложно доказать свою невиновность после того, что произошло в твоём «видении». Это если бы тело девчонки нашли у него в квартире. Но он оказался решительным товарищем — судя по тому, что ты мне рассказал. И… в некотором смысле — везучим.
Зоин родитель покачал головой.
— Странно, что даже после второй неудачи Удалова его попросту не убила. Или всё же пыталась, но мы о тех попытках не знаем? А может, планировала, но не успела? Признаюсь честно, зятёк, мне иногда сложно понять, что творится в головах у женщин. Мужик, как бы ни обижался, так сильно бы не мудрил — прибил бы этого любителя девочек, да и успокоился. М-да.
Юрий Фёдорович взглянул на тёмно-серое небо за окном, будто силился рассмотреть за плотной пеленой облаков звёзды или луну.
Ветер забрасывал с улицы на лестничную площадку блестящие ледяные крошки. Те сыпались Каховскому под ноги — некоторые льдинки ударялись о его тенниску и джинсы.
Каховский ухмыльнулся.
— Алексей Чуйкин, вчера раскололся, — сказал он. — Признался, почему убил двоюродную сестру. А заодно и выложил нам информацию и о том, как вместе с подельниками грабил в столице ювелирные магазины. Московские коллеги будут на седьмом небе от счастья, когда получат от нас эту информацию. И сотоварищи Чуйкина теперь никуда не денутся: получат хорошие сроки за свои проделки. Братец Удаловой на допросе запел по полной программе: выложил нам, как говорится, все явки и пароли. Гору бумаги извёл на свои признательные показания — в обмен на «явку с повинной».
Юрий Фёдорович (будто бы нехотя) затушил сигарету, поставил на пол консервную банку (ногой задвинул её в угол).
— Чуйкин заявил, что Екатерина его шантажировала. Якобы, он сболтнул Удаловой осенью о своих московских приключениях. А спустя примерно месяц сестра попросила, чтобы Алексей продал ей часть украденного золота. Чуйкин отказал. Но Екатерина не смирилась с отказом — она пригрозила, что расскажет милиции о подвигах двоюродного брата. Чуйкин посоветовался с сотоварищами. Те ничего девчонке продавать не пожелали. И поставили Алексею условие: либо он «заткнёт» сестре рот, либо сам умолкнет навсегда. Чуйкин «умолкнуть» не захотел — явился к родственникам с ножом.