Честный акционер
Шрифт:
— Вяжите меня. Я убил.
Сигарета едва не выпала из открытого рта Турецкого. Он хлопнул ресницами.
— Погодите… — «Важняк» с нескрываемым изумлением посмотрел на Кизикова. — Кого убили? Когда?
— Их, — ответил Кизиков. — Всех. Взял и убил.
— Что за… — Внезапно Турецкий догадался. — Вы про взорванных генералов говорите?
Павел Петрович опустил голову и, уткнув взгляд в свои коричневые ботинки, кивнул:
— Про них.
Дым тонкой
— Так. — Александр Борисович протянул руку и открыл окно. В кабинет ворвались звуки улицы. — Вот так будет лучше. — Он вновь посмотрел на Кизикова. — И каким же образом вы их убили?
— Не сам, — глухо ответил Павел Петрович. — Но Генку послал я. Я решил, и я приказал. Он сопротивлялся. Но я его заставил.
С минуту Турецкий молча разглядывал старика. Все это время Кизиков сидел, опустив голову и глядя на свои туфли. Голова его слегка подрагивала.
— Хм… — задумчиво произнес Турецкий. — А вы, часом, не того? Не пьяны? Мне показалось, что от вас пахнет.
Павел Петрович поднял голову, во взгляде его промелькнуло возмущение:
— Сто граммов «Столичной», — сухо сказал Кизиков. — По-вашему, я могу опьянеть с такой дозы?
— Я встречал людей, которые пьянеют и от меньшего.
— Только не я!
— Ладно, не горячитесь, — миролюбиво сказал Турецкий. — Я не настаиваю. Убили так убили. Что ж, теперь рассказывайте, как убили, за что убили?
— Я люблю Россию, — медленно, одышливо произнес Кизиков. — И я не могу смотреть, как моя страна катится в тартарары.
— А она катится? — уточнил Александр Борисович.
— А вы что, сами не видите! В стране процветает коррупция. Власти — коррумпированы. И гниение начинается с тех ведомств, которые должны уберегать нас от этого. МВД, ФСБ, Генпрокуратура… На три ведомства не найдешь ни одного порядочного человека!
— А вы не преувеличиваете? — вежливо поинтересовался Александр Борисович.
Неожиданно толстое лицо Кизикова побагровело.
— Перестаньте ухмыляться! — сказал — нет, крикнул он. — Я говорю вам о важных вещах.
— Если мне не изменяет память, вы пришли сдаваться, а не хамить, — спокойно напомнил Турецкий. — Придерживайтесь своей роли. Итак, вас не устраивает ситуация в стране. Что дальше?
— А дальше, после того как ваша контора возбудила уголовное дело против Храбровицкого, я решил: кто-то должен открыть народу глаза на произвол властей.
— Оригинальный способ. Только вряд ли народ от этого прозрел.
— Чепуха! Страна обратила на это внимание. Сейчас в газетах только о коррумпированности силовых ведомств
— Продолжайте, — сказал Турецкий и стряхнул с сигареты пепел.
— Я дал указания своему сыну — подъехать к машине и положить на крышу взрывчатку. Часовой механизм сработал раньше, чем я рассчитал. К сожалению, Гена не успел отъехать на безопасное расстояние и погиб. Вечная ему память.
Кизиков замолчал. Турецкий подождал немного, но, поняв, что продолжения не будет, спросил:
— Где вы взяли взрывчатку?
Павел Петрович поскреб пальцами потный лоб и ответил:
— Купил. У чеченцев.
— Адреса, имена.
Кизиков лукаво посмотрел на Александра Борисовича и покачал головой:
— А вот этого я вам не скажу. Эти ребята мне помогли, зачем же я сейчас буду их подставлять. К тому же я дал им слово. Не знаю, как у вас, прокурорских, а у нас, российских офицеров, принято держать слово.
— Ясно.
Турецкий потушил окурок и устало потер пальцами заслезившиеся от дыма глаза.
— Вы что, не верите мне? — подозрительно спросил Павел Петрович.
— Верю, не верю — какая разница? В нашем деле имеют значение лишь факты и улики. Где вы находились и что делали в тот момент, когда прогремел взрыв?
— Как что? Указания давал. Мы с сыном постоянно были на связи.
— Где вы находились? — повторил вопрос Турецкий.
— В здании банка «Монаполис». Там, где вы рацию нашли.
Турецкий прищурился и резко спросил:
— Как вы туда попали?
— Просто. Я ведь числюсь консультантом в службе безопасности банка. Давно, уже с год. Я и Геннадия туда устроил. У него был ключ, этим ключом я и воспользовался. Берлин об этом ничего не знал. По крайней мере, пока вы не нашли в офисе рацию. Теперь-то, наверное, догадывается, но не хочет меня подставлять. Он слишком благородный человек для того, чтобы совершать такие пакости. — Павел Петрович посмотрел на графин и сглотнул слюну. — Извините, можно воды?
— Пожалуйста.
Александр Борисович налил в стакан воды и протянул его Кизикову. Тот с жадностью выпил — все, до дна. Вытер ладонью губы и сказал:
— Вот оттуда я по рации с сыном и разговаривал. А вы, наверно, думали, что дочка моя там сидела? — Павел Петрович натянуто засмеялся. — Богатая у вас фантазия, гражданин следователь! Богатая, ничего не скажешь. Да дочка моя совсем еще девчонка. Вы руки ее видели? Не руки — прутики. Она и не знала ничего о нашем плане. Если бы мы ей сказали, она бы не дала нам его осуществить.