Честный акционер
Шрифт:
Тут взгляд Ирины упал на экран телевизора. Звук был выключен, но ее явно что-то заинтересовало.
— Смотри, опять какая-то катастрофа. Саш, где пульт?
— От телика? У меня под плечом.
Ирина взяла пульт и включила громкость.
«…при взлете в Шереметьевском аэропорту в Москве разбился самолет Як-40, на борту которого находилось девять человек: президент банка «Монаполис» Борис Берлин, его заместитель Сергей Сайкин, два телохранителя и пять членов экипажа…»
Турецкий
«Самолет Як-40, арендованный около года назад Сергеем Сайкиным у Новосибирского авиапредприятия через столичную авиакомпанию «Аэрополет», должен был лететь в Ереван, а оттуда в Тель-Авив. В сообщении Комиссии по расследованию происшествий на воздушном транспорте сообщается, что новосибирские авиатехники перед взлетом не обработали самолет специальной жидкостью против обледенения, и его закрылки были выпущены всего на 10 градусов при необходимых при взлете 20 градусах…»
Лицо Александра Борисовича слегка побледнело. Ирина это заметила.
— Что случилось? — тревожно спросила она. — Саша, что?
— Ничего, мое солнце. — Он взял пульт и выключил телевизор. Повернулся к жене: — Слушай, а что, если нам сходить в японский ресторан? Суши, сашими… Ты ведь это любишь?
— Что, прямо сейчас? — удивилась внезапному предложению мужа Ирина.
Турецкий кивнул:
— Да, прямо сейчас. Мне вдруг захотелось сводить тебя в хороший ресторан. И чем дороже, тем лучше.
— Гм… — Лицо Ирины стало слегка озабоченным. — Но мне нужно переодеться.
Александр Борисович покачал головой:
— Не надо. Ты прекрасно выглядишь. Посидим в ресторане, а потом, если будем в состоянии, сходим в кино. Мы так давно никуда не ходили вместе.
— Да, но я…
Турецкий вновь привлек жену к себе, прижал ее к груди и погладил ладонью по волосам.
— Я страшно соскучился, — тихо сказал он. — Страшно!
— Что ж… — удивленно проговорила Ирина. — Ладно, пошли. Только знаешь что?.. — Она легонько отстранилась и с улыбкой посмотрела Турецкому в лицо. — Надо будет уезжать почаще. На тебя это очень освежающе действует. Иди побрейся, а я пока поглажу платье. Чтобы все видели, какая у тебя красивая жена!
Эпилог
Нельзя сказать, что уставленный яствами стол на кухне у Турецкого был столь же шикарен, как праздничный стол на вечеринке у Берлина. Однако все, что нужно, на нем было: селедочка, одетая в тончайший лук, салат из зеленого горошка и кукурузы, соленые грузди в сметане, бутерброды с ветчиной и сыром, а также отварной рис, перемешанный со ставридой и мелко нарезанным луком. Александр Борисович
Турецкий имел все права гордиться этим столом, поскольку и селедку, и салат, и все остальное он приготовил сам. Жену под предлогом «мальчишника» он выслал к подруге и велел ей не приходить до полуночи.
— Тоже мне «мальчишки», сто лет в обед, — поддела мужа Ирина, но возражать не стала.
И вот трое умудренных годами и опытом мужчин чинно уселись за стол. Один из них, Константин Дмитриевич Меркулов, глянул на аппетитно разложенную по тарелкам закуску и похвалил:
— Стол, безусловно, хороший. Но, Саня, ты сказал, что хочешь нам кое-что сообщить.
— Да, Сань, не томил бы ты нас, — поддакнул Меркулову второй гость, Вячеслав Иванович Грязнов.
Однако Турецкий лишь загадочно усмехнулся в ответ и тут же достал из холодильника бутылку водки.
— Давайте сначала выпьем, — сказал Турецкий. — Мне тут на днях один журналист предлагал опустошить графинчик, но я отказался. Теперь самое время исправить эту досадную ошибку.
Он разлил водку по рюмкам. Друзья ожидали от Турецкого тоста, но он просто сказал:
— Выпьем.
И они выпили. Александр Борисович поморщился, понюхал кусок хлеба и изрек:
— Я собрал вас, господа, чтобы сообщить пренеприятнейшее известие. Я ухожу с работы.
Если Турецкий рассчитывал на сильный эффект, то он ошибся. Друзья не выразили никакого удивления.
— Но почему? Ты же победил? А победителей, как известно… — не понял Меркулов.
— Опять? — поинтересовался Грязнов.
Александр Борисович нахмурился:
— На этот раз серьезно.
— Саня, ты меня пугаешь, — нахмурился Меркулов. — Правда, что случилось-то? Не смог пережить, что Истомин обозвал тебя дилетантом?
Турецкий поморщился (еще сильнее, чем от водки) и небрежно махнул рукой:
— К черту Истомина! Я привык к тому, что начальство меня недооценивает. И меня их вяканьем не проймешь.
— Тогда в чем же дело?
Александр Борисович взял с подоконника газету и положил перед коллегами. Ткнул в нее пальцем:
— В этом.
«ЕЩЕ ОДНА КАТАСТРОФА В ВОЗДУХЕ!» — гласил громкий заголовок. Это была статья о падении самолета Як-40 с Борисом Берлиным на борту.
— Я читал, — сказал Грязнов. Поймал холодноватый, прищуренный взгляд Турецкого и с сомнением спросил: — Думаешь, катастрофа была подстроена?
Александр Борисович молча кивнул.
— Не знаю… — нахмурился Грязнов. — По-моему, не стоит в каждом несчастном случае видеть умышленный расчет. Я, конечно, не авиамеханик, но тут же все доходчиво изложено. Закрылки самолета обледенели и открылись не на полную.