Честный проигрыш

Мердок Айрис

— Вы разговаривали с Рупертом о его книге?

— Он упомянул о ней. Думаю, ему очень хотелось подробных расспросов. Но у меня не хватило сил. Боюсь, эта книга доставит нам много неловких моментов.

— Я полностью с тобой согласен, дорогой мой, — подтвердил Аксель.

Саймон залился краской и пролил немного виски. Колено Акселя прижалось под столом к его ноге. Заговорили об опере. Встав, Саймон выскользнул из комнаты и, направившись в кухню, хлебнул из припрятанной в кухонном шкафчике бутылки

виски. Рот растянулся в непроизвольную дурацкую улыбку: похоже, он был уже хорошо под хмельком. Когда он вернулся в столовую, они все еще разговаривали об опере.

— Не уверен, что ты попадешь на «Фиделио», — говорил Аксель. — Я иду в пятницу. Билет заказывал давным-давно и все равно не сумел получить хорошее место.

— А что сейчас в Глиндебурне?

— Перселл.

— Какая прелесть! Можно раздобыть билеты? Давайте съездим втроем.

— У меня есть кое-какие связи в Глиндебурне, так что, скорее всего, билеты будут. Только вот Саймон ненавидит оперу.

— Что ж, значит, и туда отправимся вдвоем. Я безумно изголодался по опере. Сам понимаешь, сколько приличных опер я слышал за последние два года!

— Не понимаю, зачем люди ездят в Глиндебурн, — заявил Саймон. — Там постоянно идет дождь, и вместо пикника на свежем воздухе приходится закусывать в машине. А если дождь не идет, то непременно сталкиваешься на озере с каким-нибудь жутко малоприятным знакомым и, волей-неволей, делишься с ним шампанским и куриным пирогом.

— Но ведь все дело в музыке, милый мальчик. В Глиндебурн ездят не ради шампанского и куриного пирога.

— Вспомни, как мы туда ездили в твой день рождения, — не унимался Саймон. — Была гроза, в машине протекала крыша, а на обратном пути мы еще прокололи шину.

— Все эти неприятности ты заслужил, и сам отлично знаешь почему.

— И почему же он их заслужил? — посверкивая глазами, спросил Джулиус.

— О, ничего особенного. Так, маленькое suppressio veri и маленькое suggestio falsi.

— На нынешний твой день рождения, который, мы, слава богу, проведем дома, я, как и сегодня, приготовлю форель, посыпанную миндалем. Но подам ее не с белым бургундским, а с рейнвейном.

— У тебя скоро день рождения, Аксель? — спросил Джулиус.

— Да. И лучше бы Саймон не суетился по этому поводу. Мне же не десять лет.

— Я очень люблю дни рождения, всякие годовщины, юбилеи, — сказал Саймон.

— Точнее, любой повод выпить, — уточнил Аксель, начиная поглаживать мочку правого уха.

Саймон налил себе еще виски.

— Когда твой день рождения? — спросил Джулиус.

— Двадцатого.

— Значит, ты Рак. Я Лев. А кто Саймон?

— Стрелец.

— Ты, значит, тоже в курсе этих дел? Саймон у нас точно знает, кто —

кто. Он истово верит в звезды.

— Морган — Близнец, Руперт — Рак, Таллис — Козерог, Хильда — Дева, Питер — Водолей, — отчеканил Саймон.

— Я тоже истово верю в звезды, — сказал Джулиус. — И страшно суеверен. Железная рука судьбы для меня не пустой звук. И поэтому я никогда не решусь составить свой гороскоп.

— А я не верю в судьбу, — сказал Аксель. — Я верю в усилия.

— И какова цель усилий? Чего ты хочешь от жизни, Аксель?

— Работать, выполнять свои обязанности и мирно дружить с приятными интеллигентными людьми.

— Ты восхитительно скромен. Не правда ли, Саймон?

— Я думаю, что этого достаточно, — сказал Саймон. Колено Акселя снова коснулось его ноги.

— Ну а мне нужно большего, — возразил Джулиус.

— И чего именно? Развлечений? Власти?

— Не развлечений. Власти? Пожалуй. Но что это за дружбы, о которых ты говорил, Аксель?

— Просто дружбы. «Лучшая любовь та, что не поддается определению». Виттгенштейн.

— Не хотите конфету? Это шоколад с мятной начинкой, — предложил Саймон.

Раздался звонок.

— Это еще что за черт? — удивился Аксель. — В такое позднее время! Саймон, кто бы там ни был, выпроводи. — Аксель не выносил незваных визитеров.

Встав, Саймон вышел из столовой и небрежно прикрыл за собой дверь. В холле было светло, поблескивал старательно отполированный дубовый комод, на нем — это была идея Саймона — букет белых роз в медной чаше и высокое зеркало в резной деревянной раме, пришедшее из семьи Акселя. Глянув в зеркало и мимоходом поправив волосы, Саймон подошел к двери и приоткрыл ее.

Там стоял Таллис.

Первым порывом Саймона было мгновенно захлопнуть дверь. Вторым — выйти и закрыть ее за собой. В смятении он потянул дверь на себя, потом рванулся вперед и, ухватившись за наружную дверную ручку, заставил Таллиса чуть отступить.

— Ш-ш-ш, — выдавил он из себя.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Таллис, не понижая голоса.

— Ш-ш-ш! У нас Джулиус Кинг и…

— В чем дело? — раздался у него за спиной голос Акселя. — С кем это ты таинственно перешептываешься? — Аксель распахнул дверь: — О-о!

— Простите за такой поздний визит, — начал Таллис. — Я знаю, Аксель, что вы не выносите поздние посещения, но дело в том…

— Дело в том, что у нас в гостях Джулиус Кинг.

— А-а, так вот что ты мне говорил, — сказал Таллис Саймону. — Я не смог разобрать и подумал, что начинаю уже помаленьку глохнуть.

— Входите и познакомьтесь с ним, — сказал Аксель. — Весь этот шепот на пороге как-то неприятен.

— Таллис и не шептал, — сказал Саймон.

— Да, но я не расслышал, что ты сказал.