Честный проигрыш
Шрифт:
Внизу, торопливо, неаккуратно, едва разборчиво, нацарапано:
«Не отвечай и не говори об этом письме ни с кем, даже со мной. Я умираю со стыда. Начнем все сначала. Приходи в среду, в 10.30, в Музей принца-регента, зал № 14».
Руперт дважды внимательно прочитал это письмо. Позвонил секретарше и распорядился, чтобы в ближайший час его никто не беспокоил. Потом опять подошел к окну и совсем новыми глазами посмотрел на виднеющиеся вдали боскеты Сент-Джеймского парка. Позлее, жестко взглянув на вещи, Руперт признался себе, что, хоть в тот миг он, безусловно, и не осознавал этого, первой его реакцией на прочитанное было чувство безумной
И все-таки эта вспышка была лишь мгновенной. Руперту даже не пришло в голову счесть обрушившуюся на него новость не стоящей серьезного внимания. Насколько удачнее все сложилось бы, если б он решил просто посмеяться и забыть. Но Руперт был не из тех, кто отделывается смехом. Он воспринял письмо всерьез и сразу же начал обдумывать ситуацию. Первая мысль была: бедная Морган. Вторая оказалась куда менее приятной. Над всеми нами зависла опасность, осознал он с тревогой, все безвозвратно меняется. Наш тихий счастливый мирок разрушен. И жизнь теперь станет опасной, жесткой, непредсказуемой.
Вернувшись к столу, Руперт сел и около часа просидел так, почти не пошевелившись. Морган была ему дорога. Его глубоко огорчало, что этот странный всплеск чувств разрушил, и может быть навсегда, их теплую дружбу, так естественно выросшую в непринужденной атмосфере жизни единой семьи. Как много тепла было в этой дружбе, он с ностальгической грустью понял теперь впервые. Импульсивная девочка вывела все на уровень слов и поставила перед ними обоими поистине устрашающую проблему.
Морган сама написала о «совершенно несовместимых обязательствах». Да! Если бы он был женат на ком угодно, кроме Хильды, все становилось бы гораздо проще. У Руперта перехватило дыхание. Перед ним постепенно проступал весь ужас происшедшего.
Так, думал Руперт, конечно же, она переживает кризис. Таллис, Джулиус, я. Обсркдать это нельзя ни с кем, даже с Хильдой. Может, удастся уговорить Морган уехать. Но куда она, бедная, поедет? Она вернулась в Англию, вернулась, как теперь проясняется, к нему, последней своей опоре. Если отправить ее теперь прочь, она впадет в отчаяние, а то и вовсе может утратить рассудок. Я должен все осмыслить, думал Руперт, должен взять все на себя и постепенно как-то сгладить эту ситуацию. Я не могу отослать ее. К случившемуся надо отнестись любовно. Что будет со мной, если я отошлю ее, а она вдруг возьмет и покончит с собой? Морган из тех, кто способен на это. Чувство отверженности для нее непереносимо. Я должен остаться и быть с ней рядом.
Встав, Руперт мерил шагами комнату. С леденящим душу ужасом он уже видел, с какими трудностями, скорее всего, столкнется. В той форме, которая в обычной ситуации не вызвала бы никаких проблем, Морган ему чертовски нравилась. Во время разговора с Джулиусом он был правдив и точен. Ему всегда было неприятно разбираться в хитросплетении
Но если и так, то тем более нужно сохранить полное самообладание и взять на себя ответственность, думал он. Хильде он ничего не скажет, это невозможно. Задача в том, чтобы поддержать Морган и поставить ее на ноги. В критических ситуациях люди нуждаются в любви и ни в чем другом. Морган необходима спокойная, ровная и неэгоистичная любовь, которую ей не дадут ни Таллис, ни Джулиус. Мне нельзя не откликнуться на ее зов, сказал себе Руперт. Весь сознательный опыт привел меня к вере в могущество любви. Любовь действительно помогает решать проблемы. Попытаться обыденно, безопасно и половинчато решить эту проблему — недостойно и меня, и Морган. Она назвала меня мудрым — я должен попробовать проявить мудрость. Истинная любовь спокойна, рациональна и справедлива, и это не сон, не мечта. Там, на верхушке, — не пустота.
2
— Естественно, что тебе захотелось своей квартиры, — говорил Джулиус. — Это может иметь большое значение.
— Руперт и Хильда были так добры…
— Но ты поняла, что хотела бы переехать. Не удивляюсь. Зрелище чужой семейной жизни давит.
— Эту квартиру нашла мне Хильда…
— Какие чудовищные картинки! Пардон, они твои? — Да.
— Прошу прощения. У меня аллергия к репродукциям. Поселиться здесь стоило, вероятно, неплохих денег? Мне говорили, что этот район входит в моду.
— Здесь хорошо. А ты действительно покупаешь дом в Болтонсе?
— Возможно. Каждому нужно иметь свой якорь, ты согласна?
— Мне как-то не представить себе тебя живущим где-либо постоянно.
— На самом-то деле, я очень люблю домашний уют. А ты все еще живешь на три сотни, хапнутые у мужа? Вы, честные англичане среднего класса, поистине удивляете.
— У меня есть немного денег. Может быть, ты…
— Сожалею, но в данный момент одолжить не могу. У меня сложная ситуация с подоходным налогом.
— Я и не собиралась просить! — раздраженно воскликнула Морган.
Чуть не впервые ей было совсем не до разговоров с Джулиусом, который около получаса назад неожиданно появился в ее квартире. Сейчас Морган хотелось остаться одной и размышлять о письме, полученном сегодня утром. Язвительно-иронические подкалывания Джулиуса, которые, как она помнила, всегда доставляли огромное удовольствие, теперь досаждали и раздражали. У мазохизма есть свои строгие правила. И мы соглашаемся терпеть боль, только если она изнанка любви. Морган еще не разочаровалась в Джулиусе. Но в данный момент исходящие от него токи были над ней бессильны.
— Тебе нужно искать работу, — назидательно сказал Джулиус. — Это будет не просто. Не пора ли уже всерьез заняться поисками?
— Я подыскиваю. Читаю специальное приложение к «Таймс».
— В Лондонский университет, на прежнее место, тебе уже не вернуться?
— Нет, но я подыщу другое.
— Думаю, тебе нужно признать возможность работы в школе. Ты могла бы преподавать французский, или немецкий, или, скажем, латынь.
— У меня нет никакого желания становиться школьной учительницей! Я сумею найти себе место где-нибудь в университете.