Четкие линии

Недзуми Шион

Они расстались.

До следующего учебного года.

Я откинулся на спинку кресла с облегченным вздохом. Все, я сделал все, что мог. И что не мог, тоже. Передо мной лежал третий и последний том манги за первый курс.

Напряженный выдался год!

А теперь мне нужно собирать вещи. Конечно, можно было бы оставить все в Выручай-комнате, она безусловно сохранит их до следующего года, но у меня на рисовальные принадлежности большие планы этим летом. Сидеть у Дурслей я не собираюсь, воевать с ними — тем более. Они еще могут пригодится в качестве путей отступления. Нет, лучше оставить их в покое. Тем более, может, хоть это избавит

меня от Добби. Да и порисовать у Дурслей нормально не получится, они точно будут возражать, если я превращу выделенную мне комнату в художественную студию.

Почистить перья, убрать остатки чернил из завитушек и острых граней, протереть насухо мягкой фланелевой тряпочкой и сложить в коробочку, в специальные углубления. Занятие сродни медитации, особенно, когда работа успешно закончена, нравится автору, когда в душе царит полное удовлетворение результатами своего труда.

При работе с красками наподобие акварели используют тряпки для промокания кистей, чтобы убрать излишки воды и краски. Лучше всего для этого подходят махровые полотенца. Нельзя брать кусочки и огрызки, их слишком мало для полноценного рисования. А вот для последующей за окончанием работы очистки идеальна мягкая фланель. Она убирает, полирует, не царапает, не повреждает инструменты.

В студенческие времена переезжать с место на место приходилось часто. То в поисках вдохновения, то в поисках дешевого жилья. Как и все студенты, художники подрабатывают. В зависимости от специальности, от успеваемости и направленности факультета, кому-то найти работу проще, кому-то тяжелее. Живописцы с легкостью могут занять место на улице, предлагая окружающим сделать карикатуру, шарж или даже простой, слегка приукрашенный портрет. А вот представителям факультета художественной лепки приходилось не в пример труднее. Потому как глину и гончарный станок на улицу не возьмешь. Либо их порекомендуют в какую-нибудь галерею на должность десятого помощника, либо придется искать не по специальности. И тут ребром встает еще одно правило художников — беречь руки. Наш главный инструмент. И наша главная головная боль. Из-за них большинство обычных профессий для подработки остаются недоступными. Например, озеленитель или посудомойка. Все лето с садовыми ножницами или с горячей водой, когда надо удерживать скользкий, дорогой фарфор заставят мышцы позабыть рефлексы. Помню, как однокурсница поработала в садике, готовила детей к школе и занималась с ними каллиграфией. Недолго, но первый месяц рисовать вообще не могла — из-за напряженного, однотипного положения руки, мышцы сводило, они конвульсивно дергались, и она портила очередной эскиз. Приходилось по вечерам разминать пальцы, расслаблять их.

Мне больше всего нравилось преображение художественной мастерской при переезде. Ручки, кисти, карандаши, разнокалиберные перья торчат букетами из стаканов, повсюду валяются промокашки, резинки, черновики стелются ковром под ноги. И это пропадает в один миг, чистый, пустой стол с редкими пятнами краски и чернил, которые не взяло даже чистящее средство.

Упаковал листы бумаги в твердую папку, перевязал все коробки с кисточками, красками, перьями, сложив их горкой. И завернул в мантию-невидимку. Не хочется, чтобы кто-нибудь поймал меня.

Оставил только рисунок котенка рядом с чистым письменным столом. И погладил Комнату по стене перед тем, как уйти. Может, мне показалось, но я ощущал ее пристальное внимание, жадное, почти болезненное. Ей скучно, но никто не заходит

в гости. Даже среди вездесущих студентов мало кто знает ее тайну.

— Я вернусь, обещаю. А сейчас — до следующего учебного года!

К выходу меня подталкивала теплая волна, края листочка с котенком слегка шевелились, как будто он махал мне лапкой.

— Гарри, пойдем полетаем? — Рон стоял рядом с двумя школьными метлами. — Завтра уже уезжаем, сегодня последний день, когда можем это сделать.

— Пойдем, только я невысоко.

Уизли усмехнулся, но кивнул.

— Даже странно, твой отец был ловцом, а ты — боишься высоты.

Пожал плечами.

— Это называется фобия — страх, который невозможно контролировать.

Поле для квиддича пустовало. Студенты праздновали сдачу экзаменов, неважно, успешных или не очень. Радовались раннему окончанию учебного года, да и просто торопились отдохнуть, повеселиться, пока еще есть возможность колдовать.

Рон сразу поднялся на пару метров, мне стало плохо при одном лишь взгляде на него. Лично я не взлетал выше одного метра, а еще лучше — чтобы ноги касались травы.

— Может, попробуешь?

— Не-ет, — метла мне доверия не внушала. Тоненькая палочка между ног, с которой я в любой момент могу грохнуться. Если вспомнить книги о Гарри, сколько раз он падал, как летал, как его преследовал бладжер…. Нет-нет-нет! И еще раз нет!

— Ла-аска, По-оттер, чем это вы тут….

Малфой заткнулся, когда увидел мое бледное, напряженное лицо, руки, судорожно вцепившиеся в метлу. Решительно снял мантию, забрался на метлу. Ясно, с самого начала хотел посоревноваться, потому и пришел.

— Уизли, зажимаешь его справа, я слева, и круг по стадиону на три метра.

— Понял.

С-спелись, заразы! И когда только успели? Кстати, странно, не ссорятся, не ругаются, хотя и смотрят друг на друга все еще враждебно. Или Малфою от меня что-то надо, раз пришел на поле?

Или хотел поддеть Уизли? Кто его знает!

— Со своими страхами, Поттер, надо бороться, — наставительно произнес Малфой.

Он обнял меня за талию с одной стороны, с другой прижался Рон. И вместе они направили метлы вверх. Нет, не надо. Сердце замирало в груди с каждым моментом, когда земля становилась все дальше и дальше. Медленно, неторопливо, мы кружили по стадиону. Пусть не слишком удобно, пусть не очень красиво, зато надежно.

А эти паразиты вообще одной рукой держатся!

— Прости, Гарри, — Рон виновато заглянул мне в лицо. — Но Малфой прав, нужно бороться со своими страхами. Мало ли как в будущем пригодится.

— Н-невиллу эт-то скажи, на Зельеварении, — в голове ни одной мысли, земля где-то далеко, сердце бьется уже в ушах….

Малфой гаденько захихикал, вот ведь… Хорек! Даже Рон улыбнулся, прикусив губу. Ну, да, главный страх Лонгботтома всем прекрасно известен. Одевается в черные мантии, ведет курс зелий. И я обязательно сведу его с бобренком. Хотя бы в манге!

При мысли о творчестве стало немного легче, и даже удалось закончить круг. А вот с метлы меня снимали в четыре руки, равно как и разжимали скрюченные судорогой пальцы.

— Поттер, Уизли, Малфой! Что здесь происходит?

К нам, сидящим на траве, спешил на всех парах профессор Снейп. Остановился, пристально обозрел открывшуюся картину. Только сейчас я понял, что мальчишки прижимаются ко мне с двух сторон, поддерживая.

— Выпейте, Поттер, — под нос сунули открытый флакончик. — Успокоительное.