Четверка сравнивает счет
Шрифт:
— Мне кажется, она мертва.
Карл приблизился к передней двери и постучал:
— Миссис Новики? Это полиция. — Потом постучал громче: — Миссис Новики, мы входим.
Он дал хорошего тумака двери, гнилой косяк треснул, и дверь распахнулась.
Я последовала за Карлом на кухню и понаблюдала, как он наклонился над миссис Новики, проверяя пульс и выискивая признаки жизни.
В раковине валялись окровавленные полотенца, а на стойке нож для чистки овощей со следами крови. Сначала я подумала о стрельбе, но в пределах видимости пистолетов не наблюдалось,
— Лучше позвони и вызови патологоанатома, — сказал второму копу Карл. — Я точно не знаю, с чем мы тут имеем дело.
Салли и Лула заняли позиции, прислонившись к стене.
— Что ты об этом думаешь? — спросила Лула Карла.
Карл пожал плечами.
— Ничего. Выглядит очень мертвой.
Лула кивнула:
— Я тоже так подумала. Как только увидела ее, так и сказала себе: черт, да эта женщина — покойница.
Второй коп исчез, отправившись звонить, а Лула чуть ближе придвинулась к миссис Новики.
— Как вы думаете, что с ней случилось? Спорим, она упала и расшибла башку, а потом завязала голову полотенцем и отдала концы.
Версия показалась мне разумной… кроме присутствия ножа для чистки овощей с кровью и прилипшими к нему волосами.
Лула наклонилась, чтобы получше разглядеть полотенце, обернутое наподобие тюрбана.
— Здорово же она расшиблась. Крови много.
Обычно, когда люди умирают, то содержимое тел освобождается, и быстро возникает вонь. Миссис Новики не воняла, как труп. Миссис Новики пахла «Джимом Бимом».
Мы вместе с Карлом заметили эту странность и исподтишка переглядывались, как вдруг миссис Новики открыла один глаз и уставилась им на Лулу.
— А-А-А! — завопила, отпрыгнув на фут и врезавшись в Салли, Лула. — Ее глаз таращится на меня!
— Это, чтобы лучше видеть тебя, — прохрипело контральто миссис Новики, словно выпалил больной раком легких.
Карл ступил в пределы видимости миссис Новики:
— Мы думали, что вы умерли.
— Еще нет, милый, — сказала миссис Новики. — Но признаюсь тебе, что у меня чертовски болит голова. — Она подняла дрожащую руку и наткнулась на полотенце. — О, да, сейчас я вспомнила.
— Что произошло?
— Несчастный случай. Пыталась постричь волосы, рука соскользнула, и я порезалась. Немного кровоточило, поэтому я обернула полотенцем голову и сделала несколько глоточков из бутылки в медицинских целях. — Она с трудом попыталась сесть. — Точно не помню, что было дальше.
Лула уперлась рукой в бок:
— По мне, так похоже, что вы опорожнили бутылку и отрубились. Думаю, вы приняли слишком много этих глоточков в медицинских целях.
— А по мне, похоже, что недостаточно приняла, — пробормотал Салли. — Мне бы больше понравилось, если бы она окочурилась.
— Мне нужна сигарета, — заявила миссис Новики. — Кто-нибудь даст сигарету?
Я услышала, как подъехали машины, и в передней комнате раздались шаги. Вошел второй полицейский, за ним следовал некто в штатском.
— Она не умерла, — пояснил Карл.
— Может, она такая всегда, — встряла Лула. — Может быть, она из этих, из живых мертвецов.
— А,
Снаружи замигали огни фургона патологоанатомической службы, и в кухню вошли двое парамедиков.
Я проложила дорогу к двери, вышла на крыльцо, а оттуда на газон. Мне не особенно хотелось там присутствовать, когда размотают полотенце.
— Не знаю, как ты, — произнесла Лула, — а я готова покинуть эту вечеринку.
У меня с этим не было проблем. Карл знал, где меня найти, если возникнут вопросы. Так или иначе, не похоже, что здесь имеет место какой-то криминал. Запойная пьяница срезала ножом для чистки овощей кусок скальпа и вырубилась. Наверно, такое случается сплошь и рядом.
Мы ввалились в «файерберд» и потащились обратно в офис. Я сказала «до свидания» Луле и Салли, села за руль «CRX» и двинулась до дому. Когда события улягутся, я вернусь с каким-нибудь приспособлением на длинной ручке, чтобы достать банку. Мне не хотелось объясняться с копами по поводу ключа.
Тем временем я могла бы сделать несколько телефонных звонков. Список Эдди Кунца был освоен только частично. Не мешало бы пробежаться по оставшимся именам.
Когда я вошла в двери, в вестибюле была миссис Уильямс, одна из моих соседок.
— У меня ужасно звенит в ушах, — жаловалась она. — И кружится голова.
Другая соседка, миссис Балог, стояла рядом с миссис Уильямс, проверяя почтовый ящик.
— Это затвердение артерий. У Эвелин Кручка с третьего этажа что-то ужасное творится с этим. Я слышала, ее артерии превратились просто в камень.
В моем доме проживают в большинстве своем старики. Есть парочка одиноких мамаш с детьми, Эрни Уолл и его подружка Мэй, а также еще одна женщина моего возраста, которая говорит исключительно на испанском. Мы представляли собой ячейку общества с фиксированными доходами или с доходами сомнительной надежности. Мы не интересовались ни теннисом, ни сидением у бассейна. По большей части мы были тихой мирной группой, вооруженной до зубов не по своей воле, вспыльчивой только в тех случаях, когда на кону стоял вопрос о лучших местах на парковке.
Я преодолела ступеньки на второй этаж в надежде, что они окажут хоть какой-то эффект на торт, съеденный мною на завтрак. Ввалилась в квартиру и тут же завернула на кухню. Потом сунула голову в холодильник и пошарила там в поисках ингредиентов для идеального ланча. После нескольких минут поиска, я решила остановиться на сваренном вкрутую яйце и банане.
Я сидела за обеденным столом, который на самом деле стоял в нише гостиной, поедала яйцо и просматривала список имен и посещаемых Максин мест, которым меня снабдил Кунц. В первую очередь я набрала номер химчистки Максин. Нет, они не видели ее в последнее время. Нет, ей не нужно забирать одежду из химчистки. Я позвонила кузине Марион, работающей в банке, обслуживающем Максин, и спросила, не было ли новостей. Никакой новой информации, сообщила Марион. Последние записи были трехнедельной давности, когда Максин сняла с банкомата триста долларов.