Четверо в каменном веке. Том 2
Шрифт:
– Ой. Я бы бутерброд с сыром сейчас заточила!
– Не дразни. Нам до этого сыра не знаю сколько лет.
– Ещё яйца бы. Яишенку с утра набить. Или вот как сейчас, чтобы долго не готовить. – Ира снова облизнулась.
И опять взгрустнула:
– Как же справимся? Столько забот!
– Не переживай, – усмехнулся Михаил. – Трудно будет только первые десять лет.
– А потом? – Ошарашенно повернулась к нему девушка.
– А потом привыкнем. И надеюсь, будут помощники.
– Через десять лет? Откуда?
– Откуда-откуда... Из тех ворот, что и весь народ.
– В десять лет заставишь ребёнка работать?! – Возмутилась
– Ещё раньше. – «Успокоил» её муж. – Раньше в подпаски шли с пяти-семи лет. И девочки помогали матерям с этого же возраста.
– Но как же... Ребёнок же...
– Никто не собирается давать непосильную работу. Какая разница, будет ли пацан бегать целый день на улице или точно так же бегать, но наблюдая за стадом? Короче, не переживай. У нас не фабрика, где десятилетние дети чистили ткацкие станки. Причём на ходу. Пыль, грязь, опасность зацепиться и быть затянутым между валками. А работали дети, потому что только они могли пролезть внутрь. И платили им за такую опасную работу в несколько раз меньше, чем взрослому мужчине. Мужчине, заметь! Женщинам тоже платили меньше.
– Брррр! – Девушку передёрнуло. – Надеюсь, наши далёкие потомки до такого не дойдут...
– Надеюсь. Будет ведь наследство в виде более прогрессивных идей.
– Это каких?
– Ну... Кроме автоматизации... Да хотя бы охрана труда, возведённая в обычай. Равноправие, опять же. – Михаил о чём-то задумался на секунду и продолжил: – Только правильное равноправие чтобы... Без всяких экстремисток в виде фемок.
– В смысле «фемки»? Это как?
– Феминистки, только самого экстремистского толка. Всякие мужененавистницы и бодипозитивщицы.
– А! Помню одну такую. В ленте мелькала. Она в метро обливала мужиков, которые ноги расставляли. Дурость, особенно если вагон свободный. Можно же попросить сдвинуть. А вот если попался хам...
Михаил повернулся к девушке и потрогал лоб.
– Эй! Ты чего? – Отмахнулась та от него.
– Ира! Ты не заболела?
– С чего решил?
– Женщина, которая осуждает такое поведение. Я думал, таких не существует.
Ирина фыркнула.
– Во-первых, это действительно дурость. Во-вторых, я не осуждала. Я бы и сама облила. Но ведь сначала можно попросить. Но иногда попадаются такие хамы. Ух!
– Думаю, ей такие не попались. Она просила – парень сдвигал ноги. А она уже настроилась...
– Ага! Точно! – Ирина залилась колокольчиком.
Потом низким голосом, будто пародируя кого-то:
– «Эти мужланы почуяли, что им грозит. Но акция должна быть проведена! Поэтому буду лить сразу!»
– Ну, теперь мы подобного точно не встретим. Если только сами не вырастим хамов. Что в мужском, что в женском обличие. А вообще, всё это антисоциальное поведение – результат роста народонаселения.
– В смысле?
– Ну, желание выделиться, не быть общей массой. ЛГБТ это. Радикальный феминизм. BLM... Ну, это не в России, но всё же.
– А причём здесь «рост народонаселения»?
– Да вот, был эксперимент ещё в середине двадцатого века. Не помню, как мужика звали... Короче, один американский учёный провёл серию экспериментов над крысами и мышами.[*] Там такая же штука получилась, как у людей. Прям один в один. Он заселил несколько мышей в большую клетку. Там всё было: еды и питья вдоволь. Только места маловато. Сначала мыши плодились, как... крысы. Ха! А когда достигли определённого предела, началось непотребство. Появились особи,
– Что, ничего не можешь в постели, так решил грузить девушку болтовнёй?
Из открытого окна торчала и лыбилась Ольга. Михаил онемел от такого наезда. Застыл, не зная, как ответить. Зато взвилась молодая жена:
– Как это не может? Всё он может!
Ольга фыркнула:
– А ты проверяла?
Молодушка тоже застыла, не в силах ответить.
– Короче, – женщина перекинула ноги через низкий подоконник и села поудобнее. – Короче, я тут жду, когда вы ляжете и займётесь размножением, чтобы помастурбировать всласть. А вы про политику. Эх!
Она махнула рукой и заржала, глядя на очумевших супругов.
– А что ещё остаётся? Втроём в постели я не согласна. По очереди – так сил нынче у Мишки не много. А хотелка чешется. Сколько времени уже без хера. Болел он, видите ли.
Михаил с Ириной медленно переводили взгляд со старшей жены друг на друга и снова на неё. Наконец, девушка смогла открыть рот:
– Но ты ведь сама говорила, что не хочешь слышать наши «охи-вздохи».
– Мало ли что я говорила! – Отмахнулась Ольга. – Давайте быстрее. Ужинайте и концерт начинайте. Надо размножаться, а не про политику речи толкать.
Михаил приподнял бровь и пристально посмотрел на старшую жену:
– Вообще-то, на ближайшие полтора-два года вопрос о размножении снят. Вы как бы «того-этого». Заняты, в общем.
– Значит, будете тренироваться. – Отрезала Ольга. – Давайте, давайте. Заходите. Я, уже ужин приготовила.
Мужчина и девушка снова переглянулись, состроили очумелые рожицы. Поднялись одновременно и вошли в дом.
[*] Джон Би Кэлхун (англ. John B. Calhoun, 11 мая 1917, Элктон, Теннесси — 7 сентября 1995) — американский этолог и исследователь психологии в связи с проблемами популяционной плотности и её влияния на поведение. Кэлхун получил известность благодаря своим опытам с сообществами грызунов — мышей и крыс. Самый известный эксперимент «Вселенная 25», о котором рассказал Михаил, проводился с июля 1968 по июнь 1972 года.
***
– Так, ты садись сюда, а ты сюда. – Ольга забегала вокруг стола. – Нет, наоборот.
Сама же плюхнулась напротив.
– Так вам целоваться удобнее будет.
Михаил, успевший положить в рот кусок мяса, поперхнулся. Ира тут же бросилась стучать ему по спине.
– Ай! Тише ты! Рёбра болят.
– Ой, извини... Прости-прости-прости. – Ирина отдёрнула руки и чуть ли не заплакала.
– Очень больно?
– Терпимо. Давайте всё же поедим.
Михаил покосился в сторону умильно смотрящей на них Ольги. Оперши голову на ладонь, она не сводила глаз с парочки. Взгляд женщины затуманился, а улыбка расползлась по щекам. От такого кусок в горло не лез, но постепенно оба застучали вилками по тарелкам.