Четверть гения
Шрифт:
– Вы нам звонили, не отпирайтесь. Зачем?
– спросил самый юный, Перов.
– Мы хотим забрать у вас все вечера на неделю вперед. В интересах, поверьте, науки и ваших собственных, - начал Тихон.
– Боюсь, что вы не учли интересов моих девушек, - повел плечами самый толстый из "Перуанского", Ранцев.
– Девушкам тоже будет лучше. Они отдохнут, - бросил Карл.
– Никак, никак не могу, - заторопился худой, унылый, уже старый (по-нашему) - тридцатилетний, верно, Иванов.
Перов, высоко вздернув узкую черную бровь, выразил готовность служить науке верой
И тогда начал говорить Леонид... Говорить? Нет, это было что-то высшее. Все в его речи оказалось именно там, где надо: и слова о том, что Перуанский войдет в историю, и утверждение, что они будут жалеть, если откажутся, и указания на мизерность недельного срока и намеки на возможность стать героем науки без риска попасть в ее мученики, и упоминание о том, что сами они, экспериментаторы, только кажутся молодыми. И правдивое перечисление их грамот и призов "по науке", и нагло-лживое зачисление Тихона (выглядел старше всех) в доктора наук, а Карла и Леонида в кандидаты. Красивая была эта речь...
Когда она кончилась, все четыре ипостаси мастера Перуанского чувствовали себя побежденными. Началась, правда, мелкая торговля на тему о том, в какое время лучше начинать опыты и когда удобнее их заканчивать, но это уже были детали. Теперь вступала в силу заранее намеченная НИИМПом программа.
– Карл дает сеанс одновременной игры на четырех досках, - объявил Тихон, мы с Липатовым наблюдаем.
– Незачем, - смущенно возразил Иванов, - все мы наверняка проиграем.
– Вы договорились нас слушаться!
– Хорошо.
Да, играли они неважно. Все были где-то между третьим и вторым разрядом. Но играли явно по-разному. Кажется, что-то здесь можно было нащупать.
– Достаточно!
– прервал игру Тихон.
– Переходим к следующей стадии опыта. Перов и Ранцев играют консультационную партию против Фрунцева. Иванов и Скирмунт - против Липатова. Поставим часы. Контроль - полтора часа на тридцать шесть ходов.
Уже пора было расходиться по домам, когда закончились эти партии. Карлу с трудом удалось сделать ничью. Леонид выиграл, но после долгой и упорной борьбы, притом благодаря грубому зевку противников.
Снова и снова встречались НИИМП и мастер Перуанский. Трое Согласных соединяли его составные части вместе по двое, по трое, по четверо, смотрели, чем игра одной половинки отличается от игры другой половины, трех четвертей, целого мастера...
И тут перед исследователями забрезжила надежда, недавно почти потерянная. От перегруппировки компонентов мастера Перуанского менялась не просто шахматная сила. Менялась и манера игры, другой характер приобретали ошибки и удачи.
Когда в очередную дробь мастера входил Ранцев, ее противник неизменно попадал в трудное положение по дебюту. А играть в этом случае эндшпиль не имело смысла даже при самом небольшом перевесе у "дроби". Так блестяще Ранцев знал шахматную теорию. И он получил условное прозвище "Теоретик".
Без Перова даже трем четвертям Перуанского явно было очень трудно определить
Скирмунт явно задавал тон, когда разрабатывался стратегический план пути к этой цели.
Иванов лучше всех умел наносить такгические удары, быстрее находил способы использовать небольшое временное преимущество.
Перов стал в терминологии НИИМПа Инициатором, Скирмунт - Стратегом, Иванов - Тактиком.
В общем, та же классификация годилась и для коллективных гениев из других областей - науки ли, искусства ли.
...Ох, до чего же они устали!
Тихон, способный не спать неделями, время от времени осторожно позевывал; Карл, принципиальный противник всех снотворных и возбуждающих, украдкой от друзей глотнул таблетку кофеина; Леонид, болезненно поморщившись, потер колено и лег на тахту, на живот, подперев голову руками. Никому из них и в голову не пришло, что завтра воскресенье и есть возможность выспаться как следует первый раз за последний месяц, а утро вечера мудренее, и, значит, стоило бы отложить этот разговор.
Нет! Опыты с мастером Перуанским были закончены. Нужно было подвести итоги. Ждать с этим?! И они только позволили себе подремать четверть часа в такси, по дороге от клуба к Тихону. А сейчас зевки, таблетки, позы - все это было данью усталости, - данью, сверх которой эта самая усталость ничего не могла с них получить.
– Мы нашли четыре основные части таланта, - торжественно начал Тихон.
– Э, нет!
– быстро перебил его Карл.
– Основных ли - мы не знаем, таланта ли вообще - мы не знаем.
– Чисто теоретически, - глуховато проговорил Леонид, - из нашего анализа игры мастера Перуанского следует, что может еще существовать Страж - борец с зевками (тут по совместительству Перов). Есть место и для Расчетчика - тонко и далеко умеющего считать последствия отдельного хода.
– Тогда уж возможен и Координатор - он должен сводить воедино мнения остальных.
– Ну вот, Тихон, сам же говоришь! А только что рассуждал о четырех основных частях...
– И что?
– Леонид резким движением поднялся с тахты, потянулся, встряхнулся, словно разбрызгивая остатки вязкой дремы, напрасно пытавшейся его одолеть: - И что? Будем, значит, искать еще основные части, дополнительные части, вспомогательные части! Мы ведь играем! Играем! Теорию нам не создать. А вот гипотезу - удалось. Так поработаем с ней.
– Ну ладно, ладно. Я и сам так думаю. Только не надо забывать...
– Не будем забывать!
– Тихон встал.
– Сейчас я поставлю чай. И продолжим... Значит, мы признаем и объявляем основными компонентами коллективного таланта: Инициатора, Стратега, Тактика и Теоретика. Мы признаем и объявляем, что это относится не только к шахматному таланту, но годится и для талантов литературных, музыкальных, научных и т.п. Мы признаем и объявляем, что для участия в коллективном таланте каждый из его сочленов должен представлять собой достаточно четко выраженный тип Инициатора, Тактика, Стратега или Теоретика. Все!