Четвертая могила у меня под ногами
Шрифт:
Меня просто поражало безразличие этой женщины. Одно дело – не верить Харпер, и совсем другое – оставаться совершенно безучастной к страданиям собственной падчерицы. Вдруг мне пришло на ум, что я могу все-таки кое-что для себя прояснить.
– Позвольте спросить, а брат Харпер – он ваш пасынок?
Ее тут же раздуло от гордости.
– Артур – мой родной сын. Мы с отцом Харпер поженились, когда Арту было семь. Харпер тогда было пять. Ее наш брак не порадовал, и сразу после свадьбы начались эти ее выходки.
– Выходки? – переспросила я.
– Да, - миссис Лоуэлл небрежно махнула рукой. –
Любопытно. Об этом Харпер мне даже не заикнулась.
– Значит, все началось, когда она была маленькой?
– Когда ей было пять лет.
– Понятно.
Я достала блокнот и притворилась, будто делаю для себя пометки. Отчасти для того, чтобы выглядеть официально, но больше для того, чтобы выкроить минутку и тщательно прочитать ее эмоции. На мой взгляд, миссис Лоуэлл говорила правду. Она считала, что жалобы Харпер – не более чем выдумка, и не верила, что жизни Харпер угрожает хоть какая-нибудь опасность.
С другой стороны, моя собственная мачеха никогда не верила ни единому моему слову. В общем и целом, безразличие миссис Лоуэлл далеко не невидаль, но ясно доказывало, что она мелочный и тщеславный человек.
– По словам психотерапевтов, - продолжала она до невозможности ядовитым тоном, - точнее даже семи, у которых наблюдалась Харпер, нет ничего необычного в том, что дочь, когда ее отец снова вступает в брак, чувствует себя отверженной и пытается привлечь внимание. Харпер была младенцем, когда умерла ее родная мать, и, кроме Джейсона, у нее никого не было.
– Ваш муж дома? Можно с ним поговорить?
Мое рвение вызвало у нее вспышку раздражения.
– Нет, нельзя. Мистеру Лоуэллу нездоровится. Едва ли его порадуют очередные заблуждения Харпер по поводу неминуемой гибели, а уж тем более – новости о том, что она наняла частного детектива.
По лицу миссис Лоуэлл было видно, что она считает меня обычной шарлатанкой, цель которой – выудить у Харпер, а значит, и у самой миссис Лоуэлл побольше денег. Я давно привыкла к тому, что люди мне не верят, поэтому меня подобное пренебрежительное отношение абсолютно не тронуло. А вот пренебрежение в адрес Харпер – еще как. Миссис Лоуэлл самым очевидным образом не питала ни малейшей привязанности к своей падчерице. Она видела в ней только лишнее неудобство. Ненужное бремя. И это очень напоминало то, как моя мачеха думает обо мне.
– К тому же, - опять заговорила миссис Лоуэлл, вспомнив что-то еще, - она испарилась на три года. Три года! Что мы только ни делали, чтобы ее отыскать, но она просто исчезла с лица земли. Об этом она вам рассказывала?
Мне до смерти хотелось сказать, что с такой мачехой я бы сделала то же самое, но вслух я ответила:
– Нет, мэм, не рассказывала.
– Вот видите? Она совершенно не в себе. Когда наконец она соизволила навестить нас, то заявила, будто бы сбежала, чтобы спасти свою жизнь. Какой абсурд! – Миссис Лоуэлл раздраженно переступила с ноги на ногу. – А теперь она еще и нанимает частного детектива? Что ж, на этот раз она переступила черту.
Я
Итак, миссис Лоуэлл выходит замуж. За состоятельного человека. И выясняет, что его дочь со всем пылом ненавидит ее и сам союз своего отца с новой мамой. Ненавидит настолько, что сочиняет дикие истории, будто кто-то пытается ее убить. Зачем? Чтобы избавиться от новой матери? Или отомстить отцу за то, что бросил ее?
Ну уж нет. Ни за что на это не куплюсь. Миссис Лоуэлл – хладнокровная стерва. Из тех, кто легко выйдет замуж из-за денег. Где-то я ее могу понять – иногда девушке приходится делать то, что приходится. Но так открыто и черство игнорировать страхи Харпер – это, по-моему, очень похоже на жестокость. Джейсон Лоуэлл для этой дамочки был талоном на еду, а его дочь – частью сделки. И я никак не могла понять отца Харпер. Какую роль играл в этом он? Почему не поддержал собственную дочь? Не протянул ей руку помощи?
Я откашлялась и спросила:
– Вы говорили о театральных представлениях, можете привести пример?
– Да сколько угодно. То кто-то оставляет мертвых кроликов у нее в постели, то на дне рождения кузины ее выворачивает на праздничный торт только потому, что кто-то рядом взорвал хлопушку. Хлопушку! А все эти кошмары? Нас постоянно будили ее крики посреди ночи. Или в три утра мы просыпались и видели, как она стоит у нашей кровати.
– Она ходила во сне?
– Ничего подобного. Она просыпалась и приходила к нам. Говорила, что кто-то у нее в комнате. Несколько раз Джейсон выскакивал из постели и бежал проверять. А потом ее врач нам сказала, что именно этого она и добивается. И мы перестали реагировать. Говорили ей, чтобы возвращалась к себе.
– И она слушалась?
– Ну конечно же, нет. Наутро мы находили ее спящей то под лестницей, то за диваном. Из-за ежедневных утренних поисков мы постоянно опаздывали по делам. Эти ее выходки были по-настоящему утомительны.
– Даже представить не могу.
– Поэтому мы прекратили искать. Хотелось ей спать в чулане – бога ради. Мы ее не трогали и занимались своими делами. Врач по-прежнему настаивала, что с ней все в порядке. Предупреждала, что чем больше внимания мы будем уделять Харпер, тем больше драм она будет разыгрывать. Так что уделять ей внимание мы тоже перестали.
У меня в груди забилась тупая боль от одной только мысли о том, через что пришлось пройти Харпер. И никто ее не поддерживал. Никто ей не верил.
– То есть вы ничего не делали?
Миссис Лоуэлл тихонько фыркнула:
– Как и советовала ее врач. Однако выходки Харпер лишь участились. Ночь за ночью мы переживали кошмары и панические атаки, но не делали ничего, только снова и снова велели ей возвращаться в постель. В итоге, чтобы расквитаться с нами, она перестала есть.
– Чтобы расквитаться с вами? – переспросила я, чувствуя, как сводит горло.