Четвёртая сторона треугольника
Шрифт:
— Привет, дорогой!
— Мы увидимся вечером?
— Ну…
— Как насчет обеда у «Луи»?
— Хорошо, милый, но только пораньше. Я должна вернуться к десяти.
— Почему?
— У меня полно работы над коллекцией.
Дейн невольно подумал о том, какой предлог она найдет, когда ее коллекция будет закончена. Неужели вся история с президентским звонком подстроена? Или только необходимость заночевать в Вашингтоне?
Им подали фирменный салат, но Шейла ела его так, словно он был приготовлен
— Как насчет того, чтобы выпить что-нибудь у тебя, Шейла?
Очевидно, она не могла найти предлог для отказа.
— Приготовь себе выпивку сам, дорогой, — сказала Шейла наверху. — Мне ничего не нужно. Я только переоденусь в рабочую одежду, а потом тебе придется уйти.
— Я не собираюсь уходить, — спокойно сказал Дейн.
Шейла засмеялась:
— Давай, партнер, пей и выкатывайся.
— Я не хочу пить. И я не уйду.
Смех увял.
— Дейн, мне это не нравится. Я должна работать.
— Ты вовсе не собираешься работать.
— Не понимаю. Что ты имеешь в виду?
— Ты пытаешься избавиться от меня, а я этого не хочу.
Какой-то миг Шейла молчала, словно стараясь сдержать гнев. Потом заговорила беспечным тоном:
— Только послушайте его! Разве вы меня содержите, о мой хозяин и повелитель? Я сама плачу за квартиру, приятель, так что ты будешь оставаться и уходить, когда я захочу. Сейчас я хочу, чтобы ты ушел. — Так как он не сдвинулся с места, ее голос стал ледяным. — Дейн, уходи немедленно, иначе пожалеешь.
— Мой отец будет здесь с минуты на минуту, не так ли?
Казалось, он ударил ее.
— Ты знаешь!.. Полагаю, ты знал все время. Теперь я понимаю. Так вот почему…
— Вот почему я останусь, милая моя.
Дейн чувствовал отвращение к ней, к себе, к отцу и даже к матери. Сбросив пиджак, он положил его на спинку кресла, и серебряный портсигар, подарок Лютеции, выпал из кармана. Дейн подобрал его и вынул сигарету, но его руки так дрожали, что он не мог зажечь ее.
— Я подожду отца, — пробормотал он, швырнув портсигар в кресло. — И более того, я намерен рассказать ему о нас с тобой.
Со сдавленным криком Шейла подбежала к окну, потом к двери и снова вернулась в середину комнаты.
— Черт с тобой, Дейн, оставайся. Я не могу выставить тебя силой.
— Тебе не хватает смелости рассказать ему. А может, ты и не собиралась этого делать?
— Это гнусно, Дейн!
— Кажется, ты что-то говорила о верности. Или это не распространяется на мужчин из одной семьи?
К его удивлению, Шейла расхохоталась:
— Это забавно. Забавнее, чем ты можешь себе представить!
— У тебя странное чувство юмора! — Последние остатки любви, которую Дейн испытывал к
— Ты думаешь, я сплю с твоим отцом?! — воскликнула Шейла. — Позволь сказать тебе кое-что, маленький мальчик: мы не любовники и никогда ими не были. В нашей дружбе не было ничего сексуального. Это именно дружба! Мы нравимся друг другу. Мы уважаем друг друга. Но это все. Конечно, ты этому не веришь. Вероятно, никто бы не поверил. Но это правда, Дейн. Ради самого себя, если не ради кого-то еще, тебе лучше этому поверить.
Он видел свои сжатые кулаки и слышал свой крик:
— Неужели ты не могла придумать что-нибудь поубедительнее? Дружба! Думаешь, я не знаю, что старик каждую среду ставит на ночь свои ботинки под твою кровать? Я видел его одежду в стенном шкафу твоей спальни!
— Да, он приходит сюда и переодевается в более удобные вещи…
— Полагаю, чтобы поговорить за чаем о событиях недели? В халате и слаксах? Ты меня за идиота принимаешь! Ради бога, неужели тебе не хватает достоинства признаться, когда тебя поймали на месте преступления?
Дейн задыхался, в ушах у него гудело. Он видел, что губы Шейлы шевелятся, но с трудом слышал ее слова:
— Я не хочу причинять тебе боль, Дейн. Не хочу говорить плохо о…
— Лучше не надо, — услышал он собственное рычание.
— …о твоей матери. Но очевидно, я предлагаю твоему отцу… то, что не может предложить твоя мать. Больший кругозор, жизненный опыт, который позволяет ему разговаривать со мной так, как он никогда не мог бы говорить с женой. У нас чудесная дружба, Дейн. Визиты сюда в среду вечером ему очень помогают.
— Каким образом? Ну, ври дальше!
— Если хочешь знать, они помогают ему чувствовать себя мужчиной в общении с женщиной. Повторяю, Дейн, он мой друг, а не мой любовник. Он не мог бы стать моим любовником, даже если бы хотел этого! Вот! Теперь ты доволен? Ты все понял?
Дейн застыл как вкопанный. «Не мог бы стать моим любовником, даже если бы хотел…»
— Ты имеешь в виду, что не позволила бы ему этого?
Губы Шейлы побелели.
— Я имею в виду, что он не способен на это физически. Теперь ты все знаешь.
Дейн не мог этому поверить. Эштон Маккелл — крепкий, волосатый, энергичный — не способен к физической связи с женщиной?
Он ошеломленно опустился на оттоманку. Но сам шок, вызванный этим известием, говорил в пользу его вероятности. Никто, даже ведьма, не могла бы придумать такую историю об Эше Маккелле. Значит, это должно быть правдой. Внезапно Дейн понял, как это объясняет неуемную энергию, проявляемую отцом в бизнесе, его постоянное стремление к коммерческой экспансии. Все это служило компенсацией!