Четвертая воздушная
Шрифт:
Начальником академии в ту пору был комбриг Сергей Гаврилович Хорьков человек, влюбленный в авиацию с юношеских лет и служивший в вей еще со времен царской армии (вначале мотористом, затем наблюдателем в 23-м корпусном авиаотряде). После Октября он стал командиром этого отряда, принимал активное участие в подавлении контрреволюционных мятежей в Москве, Ярославле, Муроме и Коврове.
Во время гражданской войны С. Г. Хорьков командовал 1-м истребительным авиационным дивизионом, занимал должности помощника начальника авиации и воздухоплавания 8-й армии и старшего инспектора авиации Кавказского фронта. После войны он был начальником штаба ВВС Киевского
Помимо наград, полученных за отвагу и мужество в боях с врагами Родины, Сергей Гаврилович был удостоен ордена Красной Звезды за образцовое руководство академией. Вся его биография - блестящий пример бесстрашия, новаторства, дерзания, неуемной жажды знаний, Кстати говоря, Хорьков с отличием окончил созданный им же самим оперативный факультет и написал содержательную научно-исследовательскую работу об управлении тяжелой авиационной бригадой.
Таким образом, нам было на кого равняться, кому подражать в целеустремленности, работоспособности, в совершенствовании знаний.
Вместе со мной в первом наборе слушателей командного факультета, который возглавлял В. П. Георгадзе, были П. Ф. Жигарев, С. И. Руденко, В. Д. Палло, ставшие впоследствии видными авиационными начальниками, Дмитрий Горецкий, Михаил Смирнов, Иван Глущенко и другие. Одни пришли, как и я, из пехоты, другие - из кавалерии, третьи с самого начала службы были в авиации. Уровень общеобразовательной и военной подготовки тоже был неодинаковый. Впоследствии, по мере развития ВВС, количество слушателей из командиров наземных войск становилось все меньше, а численность факультета уже на следующий год возросла в три раза.
Наш учебный план на первых порах мало чем отличался от плана бывшего факультета службы Воздушного флота. Основная часть времени отводилась на оперативно-тактическую подготовку, главным в которой было обеспечение взаимодействия авиации с наземными войсками и флотом.
Руководство академии уделяло большое внимание подбору преподавательских кадров. Начальником кафедры оперативного искусства продолжительное время был А. Т. Кожевников - один из видных авиационных командиров периода гражданской войны, возглавлявший затем ВВС Белорусского военного округа. Под его началом работали такие преподаватели, как В. Д. Авксютович - бывший начальник ВВС Балтийского флота, П. И. Малиновский, ранее возглавлявший штаб ВВС Ленинградского военного округа, А. И. Богданов, который прежде был начальником штаба ВВС Сибирского военного округа, С. Н. Никитин, занимавший должность командира эскадрильи, П. П. Ионов - один из теоретиков тактики и оперативного искусства.
Учитывая исключительно важную роль авиации в будущей войне, советские военные теоретики, однако, не абсолютизировали это новое техническое средство вооруженной борьбы, как это делали буржуазные стратеги. На Западе, например, очень многих последователей нашла "теория независимости воздушных сил". Ее основоположник итальянский генерал Д. Дуэ считал, что авиация способна самостоятельно одержать победу в войне.
Наши видные военачальники и ученые, в том числе М. В. Фрунзе, М. Н. Тухачевский, А. И. Егоров, В. К. Триандафиллов, А. Н. Лапчинский, В. В. Хрипин и другие, в своих трудах и высказываниях развивали идеи В. И. Ленина о том, что достижение победы в войне совместными усилиями всех видов Вооруженных Сил и родов войск является закономерностью. В книге "Тактика авиации" А. Н. Лапчинский подчеркивал
Во второй половине 30-х годов количественный рост самолетного парка привел к качественному изменению авиации: ее боевое применение переросло тактические рамки и приобрело оперативное и даже стратегическое значение. Но к этому вопросу я еще вернусь.
Курс аэродинамики на кафедре летной подготовки у нас читал В. С. Пышнов, ставший впоследствии заслуженным деятелем науки и техники, генерал-лейтенантом инженерно-технической службы. Хорошо запомнилась его первая лекция. Прежде чем начать излагать материал, он порекомендовал нам в качестве учебного пособия одну из своих работ, кажется, "Теорию полета". Полистали мы ее и ничего не поняли: сплошные чертежи и формулы.
– Ничего, товарищи, - сказал Пышнов, заметив наше замешательство. Постепенно одолеете эту науку. И тут же добавил: - Правда, без настойчивости и упорства дело не пойдет.
Без этих качеств, как мы вскоре убедились, нельзя было обойтись при изучении не только теории полета, но и всех других дисциплин, в том числе материальной части самолета. Занятия по теории сочетались с практикой. В ремонтных мастерских слушатели приобретали навыки по разборке и сборке мотора, планера, их отдельных узлов и агрегатов, производили дефектацию, устраняли различные неполадки.
Труднее всего нам давались письменные работы, связанные с чертежами. Однако и это сложное дело мы постепенно освоили. Каждый понимал, что авиационный командир должен не хуже инженера разбираться в технической документации.
Кафедрой истории войн руководил у нас Г. Д. Гай (Бжишкянц) - герой гражданской войны, удостоенный за боевые подвиги трех орденов Красного Знамени. Его яркие и содержательные лекции мы слушали с особым вниманием. Многие из нас были участниками тех событий, о которых он говорил.
В академии, вернее - на Центральном аэродроме или на полевой площадке, что неподалеку от Серпухова, слушатели проходили и летную практику. У нас было свое подразделение самолетов Р-1 и Р-5. Мы осваивали стрельбу по наземным и воздушным целям, способы корректирования артиллерийского огня и ведения разведки. Я всегда охотно поднимался в воздух, и позднее мне пригодилась практика летчика-наблюдателя. Этим я обязан начальнику кафедры огневой подготовки-крупному специалисту в области бомбометания М. Н. Никольскому, изобретателю известного "зеркала Никольского", которое применялось для контроля прицеливания при бомбометании.
Нет нужды в перечислении всего, чему нас учили в академии, важнее, пожалуй, то, как мы занимались, преодолевая немалые трудности. А трудности эти былп сопряжены с нехваткой учебных кабинетов и лабораторий, с ограниченным количеством учебников и учебных пособий, с неодинаковым уровнем общеобразовательной подготовки слушателей и с целым рядом организационных недостатков.
В аудиториях мы занимались по 10-12 часов, затем организовывали самостоятельную подготовку к очередному рабочему дню. Тогда существовал бригадный метод занятий. В мою бригаду входило несколько человек, в том числе и Иван Глущенко. Штудируем, бывало, какой-нибудь предмет сообща, по одному учебнику, затем я спрашиваю: