Четвертое сословие
Шрифт:
— Твой отец хочет, чтобы я стал представителем от студентов в комитете по сбору средств, — сообщил Кит, шаря руками по полу в поисках трусов.
— Что они собираются строить на этот раз? — Пенни все еще лежала, глядя в потолок.
— Новый крикетный павильон.
— А этот-то чем плох?
— Давно известно, что его используют для других целей, — сказал Кит, натягивая брюки.
— Интересно, для каких. — Она дернула его за штанину. Он опустил взгляд на ее стройное обнаженное тело. — И что ты ему ответишь?
— Я
— Но почему? У тебя же совсем не останется свободного времени.
— Знаю. Зато он от меня отстанет, и в любом случае, это станет моим страховым полисом.
— Страховым полисом? — не поняла Пенни.
— Да, если меня засекут на ипподроме — или чего хуже… — он снова посмотрел на нее.
— …в спортзале с дочкой директора? — Она поднялась и стала его целовать.
— У нас есть время? — забеспокоился Кит.
— Не трусь, Кит. Если сборная играет сегодня в Уэсли и игра не кончилась до шести, значит, они вернутся не раньше девяти. У нас полно времени. — Она опустилась на колени и стала расстегивать пуговицы на его брюках.
— Если только не пойдет дождь, — заметил Кит.
Пенни была первой, с кем Кит занимался любовью. Она соблазнила его однажды вечером, когда он должен был пойти на концерт приглашенного оркестра; он никогда бы не подумал, что в дамском туалете столько места. К его огромному облегчению, она не заметила, что он был девственником. Кит не сомневался, что это был не первый ее сексуальный опыт, потому что до сих пор ему не пришлось ее учить чему-нибудь.
Но все это произошло в начале прошлого семестра, а теперь он положил глаз на девушку по имени Бетси, которая работала в местном почтовом отделении. В последнее время Кит регулярно писал домой, чем несказанно удивил свою мать.
Кит лежал на аккуратно застеленном матраце из старых подушек и представлял, как выглядит обнаженная Бетси. Он решил, что этот раз точно будет последним.
Застегивая лифчик, Пенни небрежно спросила:
— В это же время на следующей неделе?
— Прости, на следующей неделе не смогу, — ответил Кит. — У меня встреча в Мельбурне.
— С кем? — удивилась Пенни. — Ты же не играешь в сборной?
— Нет, у них не настолько плохо идут дела, — рассмеялся Кит. — Мне нужно пройти собеседование для поступления в Оксфорд.
— Зачем тебе это надо? — бросила Пенни. — Если ты туда все же поступишь, твои самые страшные опасения насчет англичан только подтвердятся.
— Знаю, но моя… — начал он, во второй раз натягивая брюки.
— В любом случае, я слышала, как отец говорил мистеру Кларку, что он вписал твое имя в окончательный список только ради твоей матери.
Едва эти слова сорвались у Пенни с языка, как она тотчас о них пожалела.
Сузившимися глазами Кит в упор смотрел на девушку, которая никогда не краснела.
Во втором номере школьного журнала Кит высказал свои взгляды на частное образование.
«Мы приближаемся ко второй половине двадцатого столетия, и деньги не должны быть единственной гарантией
Кит ждал, что на него обрушится гнев директора, но тот хранил молчание. Мистер Джессоп не принял вызов. Возможно, на него повлиял тот факт, что Кит уже набрал 1470 фунтов из 5 тысяч, необходимых для строительства нового крикетного павильона. Правда, большая часть денег поступила благодаря связям отца, которые, как подозревал Кит, платили в надежде, что в будущем их имена не появятся на первых полосах газет.
Вообще-то, единственным результатом публикации стала не жалоба, а 10 фунтов от газеты «Мельбурн Эйдж», главного конкурента сэра Грэхема. Они хотели перепечатать всю статью размером в пятьсот слов целиком. Кит с радостью получил свой первый журналистский гонорар, но в следующую среду спустил все до последнего пенса и тем самым наконец доказал, что система Счастливчика Джо отнюдь не безошибочна.
Тем не менее Кит с нетерпением ждал возможности поделиться с отцом своей удачей. В субботу он прочитал свой опус в «Мельбурн Эйдж». Они не изменили ни слова — но подвергли статью жестокой правке и дали ей весьма обманчивое название: «Наследник сэра Грэхема требует стипендий для аборигенов».
Половина полосы была посвящена радикальным взглядам Кита, вторую занимала статья штатного корреспондента газеты, который приводил убедительные доводы в пользу частного образования. Читателей приглашали высказать свое мнение, и в следующую субботу у «Мельбурн Эйдж» был счастливый день за счет сэра Грэхема.
Кит был благодарен отцу за то, что он не сказал ему ни слова, хотя слышал, как отец говорил матери: «Этот опыт многому научит мальчика. К тому же, я почти полностью разделяю его мнение».
Мать не проявила подобного понимания.
Во время каникул Кит каждое утро вместе с мисс Стедман готовился к выпускным экзаменам.
— Учеба — это просто одна из форм тирании, — заявил он однажды после особенно тяжелого занятия.
— Это ничто по сравнению с тиранией невежества, — парировала она.
Мисс Стедман заставила его повторить еще несколько тем, а остаток дня Кит провел в редакции «Курьера». Как отцу, Киту было проще общаться с журналистами, чем с богатыми и влиятельными одноклассниками, из которых он вытягивал деньги на постройку нового павильона.
Кита прикрепили к криминальному репортеру «Курьера» Барри Эвансу, который каждый день отправлял его освещать судебные заседания — мелкое воровство, кражи со взломом, магазинное воровство и иногда даже двоеженство.
— Выискивай тех, кого могут узнать, — наставлял его Эванс. — А лучше тех, кто связан с известными людьми. Идеальный вариант — известные люди собственной персоной.
Кит усердно работал, но его усилия пропадали даром. Даже если его статья и попадала в газету, он часто обнаруживал, что ее безжалостно искромсали.