Четвертый батальон
Шрифт:
Диего де Месса обижен за все студенчество и почти злится.
— То есть как это! Если бы не обстрел, студенты давно накопали бы для всего батальона!
«Шериф» притворно покатывается со смеха.
— Вы бы накопали? Да нужно же уметь!
Чорт побери! Мы оскорблены в наших лучших чувствах. Немедленно снаряжается делегация к Луканди. Мы просим о разрешении отправить маленький продовольственный отряд на копку картошки. Мы доказываем всю безопасность такой экспедиции: во-первых, враг не ел дольше нашего, у него нет даже остатков сардин, а
— Согласен, — говорит Луканди и, обсуждая все меры предосторожности, утверждает состав «бойцов-огородников».
Всего пойдет четырнадцать человек — семь крестьян и семь студентов. Крестьян ведет Фигаруа, студентов — Хулиан Палатиос. Мы заключаем дружеское пари. Тот, кто накопает меньше картошки, кормит бригаду-победительницу чудесным обедом в Лас-Навасе в первый же день нашего отдыха.
Мы жили очень дружно с бойцами-крестьянами, любили друг друга, и у нас никогда не было никаких разногласий. И этот поход на картофельное поле превращается в спортивное соревнование двух «команд», так свойственное нашим пылким натурам.
Крепкими узлами стянуты рукава на рубашках, узел и на воротнике — и четырнадцать самодельных мешков готовы. Мы желаем счастливого пути «огородникам».
Фигаруа дает на «старте» дружеские советы бригаде студентов, как легче копать картошку. Наша бригада внимательно выслушивает «картофельные инструкции». В семерке — Диего де Месса, Палатиос, Попэй, мой брат, Панчовидио, Хулио Ромео, Кастаньедо.
Осторожно крадутся они за двенадцатью блюдами Панчо. От камня к камню. От дерева к дереву. Мы наблюдаем с затаенным вниманием. Враг их заметил. Слышны одиночные выстрелы. Мы видим, как работают маленькими лопатками наши четырнадцать друзей и как беснуется враг, сам, должно быть, облюбовавший это лакомое поле. Мы, как азартные зрители спортивных соревнований, поддерживаем любимую команду-победительницу, а враг злобно рычит, посылает проклятия. Но он бессилон в своей ярости.
— Да у них, должно быть, нет и патронов, — заключает Дельбаль, когда затихают и одиночные выстрелы.
А «огородники» судорожно работают. Их прикрывает от траншей врага маленькая возвышенность, за которой они почти в безопасности. Проходят томительные полтора часа. Ползком возвращаются «огородники» с драгоценной ношей. Когда они совсем близко, мы выползаем им навстречу, помогая волочить рубашки-мешки.
В то время как разводятся костры, «жюри» ведет подсчет добычи. Считается каждая картофелина. Это долгая и утомительная процедура. Но вот Луканди призывает нас к молчанию и поздравляет четырнадцать смельчаков с победой.
— Первая наша благодарность тем безымянным труженикам, которые своими руками добились такого урожая. Когда мы отвоюем эту землю и сюда вернутся ее хозяева-крестьяне, мы вернем им с лихвой все что сегодня собрали здесь.
Мы провозглашаем громкое «ура» и с нетерпением ждем объявления результатов.
Луканди уклончиво отвечает:
— С победой вас, товарищи бойцы, — и весело желает нам аппетита.
—
Лукамди притворно показывает на уши и делает вид, что ничего не слышит. Тогда поднимается смущенный «шериф» и говорит:
— Прошу студентов пожаловать на обед в Лас-Навас. У вас на двести тридцать картофелин больше.
Мы шумно обсуждаем нашу победу и назначаем Панчовидио шеф-поваром. Он предлагает на первое печеную картошку, и мы единогласно принимаем это меню.
…Каждую ночь мы слышим далекий гул моторов. Это мятежникам подвозят на грузовиках боеприпасы и оружие. Мы настороженно выжидаем. На пятую ночь нашей траншейной жизни мы достали рупор и обратились к обманутым фашистским солдатам с призывом перейти к нам. Панчовидио был большим специалистов в этих переговорах.
— Вас не только обманывают, но даже не платят жалования; — разносил рупор слова Панчовидио.
По ту сторону молчали.
— Если бы вы захотели сейчас покурить. — вам нечего, — продолжал наш приятель.
Во вражеских окопай кто-то выругался, Панчовидио спокойно ответил:
— Я бы советовал закрыть рот и открыть его только тогда, когда принесу папиросы.
Мы знали, что все три дня в окопах врага не было табака.
— Неужели вам не надоело курить «гаванну»?
Мы все хохочем, и Панчовидио притворно-сочувственным тоном вопрошает:
— А почему бы не попробовать отборные табаки из травки и листьев капусты?
Чей-то далекий голос изрекает из темноты:
— Не хвастайтесь, вы сами давно уже испробовали эту смесь.
Панчовидио добродушно ухмыляется и неожиданно для всех нас и для врага, засевшего в окопах, кричит:
— Давайте поспорим, солдаты, что мы богаче вас. Вот у одного меня только двадцать пять пачек лучших сигарет, и, кроме того, в моем кармане звенят сто тридцать пезет.
Воцаряется тишина.
— И я, рядовой боец республики, жертвую все это вам. Согласны?
В окопах врага молчание.
— Неужели отказываетесь? — кричит в рупор Панчовидио и повторяет свой вопрос: — Ну, ответьте же, согласны или нет?
Какой-то робкий голос предлагает:
— Можем менять на консервы.
Выслушав это предложение, мы громко смеемся, давая понять врагу, что очень богаты.
— Консервов у нас еще больше, чем папирос, — отвергает сделку Панчовидио, — мы не коммерсанты и жертвуем вам безвозмездно.
В окопах, должно быть, совещаются. Через минуту мы слышим:
— Пусть один из ваших идет с сигаретами.
Панчовидио отвечает в рупор:
— Я верю, что никаких гадостей вы не натворите и не изрешетите меня и мои подарки.
И он весело предупреждает:
— Я выхожу и буду петь. При мне никакого оружия — только папиросы и мое жалованье.
Панчовидио поднимается и идет в темноту. Его с минуту провожает Луканди. Мы знаем, что у Панчовидио, кроме сигарет, еще около сорока номеров коммунистической газеты «Мундо обреро».