Четвёртый караул
Шрифт:
– Своё завали, а то я Ильюхина попрошу, он тебя ногтем треснет…- тем временем кипятился Матвеев.
Остальные только посмеивались, слушая привычную беззлобную грызню и прихлёбывая чай. Волошин тоже сел, хотя за столом было тесно и все мешали друг другу локтями.
– Ты видел какие ногти у Ильюхина? Он ими орехи колет, - продолжал Матвеев, обращаясь уже к Волошину.
– Чё ты докопался до моих ногтей? – Ильюхин насупился и посмотрел на свои руки с круглыми выпуклыми ногтями.
– А чё они такие уродливые?
– подзуживал водитель, в то время как остальные уже хохотали
– Ты на свои уши посмотри.
– Нормальные у меня уши, - обиделся в свою очередь Матвеев.
Он и впрямь был самым ушастым в части, за что и получил соответствующее прозвище, и Волошин, который всегда комплексовал по поводу своих слегка оттопыренных ушей, это обстоятельство немного радовало.
– Волошин, а ты знаешь, что Козлов сидя ссыт?
– включился в перепалку командир отделения первого хода Орлов, которого как однофамильца старинного дворянского рода частенько именовали Графом.
– Козёл вонючий, - как правило, неразговорчивый водитель первого хода Рябоконь всегда имел, что сказать в адрес командира отделения.
– Падла поганая.
Козлов молча помыл свою кружку и ретировался.
Постепенно встали и разошлись остальные. Волошин убрал со стола, и не успел он стряхнуть со скатерти крошки, как Матвеев торопливо сдёрнул её, и стол из кухонного превратился в игорный.
– Моня, пойдём в кубасы сыгранём! Счас я тебя сделаю!
– Э, кого ты там сделаешь? Это я тебя обыграю!
– откликнулся Ильюхин, возвращаясь в кухню.
– Ты меня обыграешь в одном случае: если своими ногтями меня отлупишь.
– Ты чё, гнида, опять против моих ногтей имеешь?
Матвеев расплылся в улыбке, и всё его широкое лицо собралось в складочки и морщинки.
– Граф, а Граф! Ты идёшь?
– Иду, ребятушки, иду! Без меня не начинайте!
– отозвался командир отделения первого хода Орлов и просеменил на кухню. За ним подтянулся и Рябоконь.
Любой трудовой день четвёртого караула, - невзирая на то, что здесь же неотлучно находился начальник отряда подполковник Голубочкин и его заместитель Погорельцев, - неизменно начинался с этой сакральной игры в кубики, суть которой заключалась в том, чтобы набрать тысячу очков, кидая кости. Игра в кубики, по мнению большинства, была залогом спокойного дежурства. Не чурался сыграть и начальник части Бубнов, но ему, как правило, не везло, а вот истинными мастерами этого дела являлись Орлов и отъявленный лентяй Матвеев, посвящавшие игре много времени.
Все разместились по своим привычным местам, которые занимали за трапезой. Как обычно спиной к окну уселся Орлов, против него Матвеев. Слева от Ушастого - Ильюхин. Они ненавидели друг друга, но всегда сидели бок о бок. Матвеев, как неизменный писарь, бросал кости первым. Набрав первые пятьдесят очков, он передал ход другому. Следующие полчаса Волошин, занятый стряпнёй, только и слышал стук рассыпающихся кубиков и голос Матвеева, считающего очки. Рябоконь как обычно был молчалив. Ильюхин в нетерпении тарабанил ногтями по столу. Орлов со словами «сейчас я вам, сынки, покажу, как батя играет» подносил к изрытому оспой лицу ладони, дул на кубики, бормотал что-то неразборчивое и бросал
Волошин сидел на табурете и методично очищал картофель от кожуры. «Как в армии», - подумалось ему, и очередная витая полоска упала в мусорное ведро. Из комнаты отдыха доносились невнятные голоса. Там опять о чём-то спорили. Подвывал телевизор. Волошин взял следующую картофелину, и в этот момент раздался длинный звонок. Не дочищенная картофелина упала в мусорное ведро, Волошин вскочил, запнулся об кота, и, чертыхнулся и помчался в гараж.
– Что случилось?
– прокричал начальник караула Касатов, пока весь караул одевался.
Маленькое окошко из диспетчерской с треском распахнулось в гараж, и Каплан проорал:
– ДТП на тракте, сто двадцатый километр!
Одновременно он заполнял путёвку, которую, впрочем, никогда не успевал дописать до того, как из ворот пожарного бокса выезжал автомобиль.
– Первый ход!
– скомандовал начальник караула, и уже через минуту на улицу выехал новый УРАЛсо всеми прибамбасами, которые могли бы понадобиться для разрезания и распиливания покорёженных автомобилей. Волошин, второго хода, снял боёвку, аккуратно разложил её на лавке и вернулся на кухню к обязанностям дежурного кока.
Солянка из кусочков мяса, деревенского сальца и колбасы вовсю кипела на плите, когда раздался второй тревожный звонок за этот день. Волошин отшвырнул в сторону полотенце и выскочил из кухни. Быстро переодевшись, он нырнул на заднее сидение в кабине пожарного автомобиля.
– Куда едем?
– спросил Волошин у командира второго хода Козлова.
– Да недалеко, на улицу Волкова, там дети в квартире закрылись.
***
– Как так вышло?
– поинтересовался Козлов у молодой женщины, когда они поднялись на второй этаж.
– Пока велосипед вытаскивала на улицу, - начала девушка в розовом халате, поверх которого была накинута куртка, - ребёнок дверь запер, а ключей при себе нету. Вот и стою с этим велосипедом, не знаю куда податься…
– Ну чё, Волошин, неси бензорез, будем вскрывать.
– Как вскрывать! Ребят, квартира съёмная… - испугалась девушка.
– Ну как, как… Сейчас петли срежем и дверь снимем, - невозмутимо продолжал Козлов.
– И что я потом делать буду? А давайте через окно, там у меня одно приоткрыто.
– Да я шучу. Волошин, бери лесенку, - скомандовал Козлов, уже спускаясь вниз.
Они вышли во двор. Волошин взял из машины лестницу-штурмовку с крюком в верхней части и приставил её к стене дома.
– Ну как открывать, будем?
– задумчиво пробормотал Козлов, глядя на окна второго этажа, одно из которых было слишком узким для человека в боёвке.
– Я знаю, видел, Орлов это делал с помощью монтажки. Попробую так же открыть.
Пока Волошин поднимался, узкая лестница под ним вибрировала и пружинила, но ему не было страшно. В отличие от некоторых своих коллег он не боялся высоты. Сначала он решил заняться большим окном и попробовал подцепить запертую раму монтажкой, но из этого ничего не получилось.