Четвёртый караул
Шрифт:
– Давай другое, оно приоткрыто, - посоветовал Козлов.
Волошин спустился, переставил лестницу и снял куртку. Водитель Матвеев тем временем принёс ему из машины отвёртку. Со вторым окном всё оказалось значительно проще. Замок легко поддался, створка распахнулась, и Волошин заглянул внутрь. Он увидел очень узкое, почти такое же узкое как окно, и длинное помещение, которое оказалось туалетом. Прямо под окном был расположен унитаз коленками в стену. На подоконнике стояли многочисленные бутылочки, корзинка и миска с замороженным мясом. Клозет целомудренно скрывался шторкой на верёвочке.
– ужаснулся Волошин, и лёгкая дрожь пробежала по его спине.
– Может быть, они чем-то надышались?» Волошин принюхался, но запаха газа не почувствовал. Тогда он поспешил ко входной двери, за которой стояла их мать, попутно заглянул на кухню и проверил, не включена ли плита, но и здесь всё было в порядке. Волошин открыл дверь и с тревогой сказал:
– Тут что-то странное… – И он указал на детей, один из которых лежал, раскинув руки и ноги в стороны, а другой - свернувшись калачиком на боку.
Мать мельком взглянула на них и рассмеялась:
– Они просто спят, устали ждать мамку…
***
Когда все вернулись в часть, суп был доварен под присмотром диспетчера Каплана. По части распространялся упоительный аромат, и остальной караул, выезжавший на дорожно-транспортное происшествие, нетерпеливо прохаживался по кухне, в ожидании обеда.
– …следачка, девчонка молодая, говорит: «Кровищи-то, кровищи! Страшное ДТП…», - рассказывал за обедом командир отделения первого хода Орлов.
– «Да где же, кровища-то, спрашиваю, всего один пострадавший с переломом». – «А там», - и на красную лужу показывает. – «Так это же антифриз!»
Все дружно загоготали.
– Но это ещё не всё, - продолжал Орлов, прихлёбывая суп.
– У них там место ДТП было конусами огорожено. Так вот, едет маленький китайский грузовичок, водитель не заметил, зацепил бампером один и уволок за собой. Я им говорю: «Кажется, ваш конус тю-тю». Гаишники всё побросали, прыгнули в свой автомобиль и помчались с мигалками за подотчётным инвентарём…
– А почему лимона нету?
– капризно поинтересовался Ильюхин. Сам он готовил простые незамысловатые супы, для чего отправлял в кастрюлю целую рульку от выращенной им же самим свинки и варил до тех пор, пока с кости не сползало всё мясо. Его супы всегда были наваристы и даже вкусны, но обилие жира, сала и шкурок Волошина порою отпугивало.
– Не слушай его, отличный суп!
– Лимон это уже на ваше усмотрение, но вообще я про него забыл, - честно признался Волошин.
– А мы дома всегда с лимоном делаем, сразу его в кастрюлю крошим, - поделился кулинарным секретом Ильюхин.
– Спасибо, Волошин! Очень вкусный обед сегодня.
– Волошин, а как суп называется?
– спросил Каплан, который обедал одним из последних.
– Солянка.
– Точно, солянка. Ты
– Каплан поскрёб пустую тарелку в надежде нацедить ещё капельку с колечком маслины. Потом неожиданно сказал: - А давай ты всегда будешь по кухне дежурить?
– Ну уж нет!
– замотал головой Волошин, но само предложение ему польстило. Суп и в самом деле вышел отменным.
Остаток дня прошёл тихо. Караул переделал все задания, указанные в журнале ежедневных поручений, и в шестом часу уселся полдничать, когда в части нарисовался Дмитрий Сергеевич.
Начальник отряда подполковник Голубочкин с самого своего приезда в город никогда не пользовался должным уважением среди подчинённых. Из-за невысокого роста и раздутого эго к нему накрепко приклеилось прозвище Наполеон, которое, впрочем, имело ещё и другие более уничижительные варианты.
Дмитрий Сергеевич был трусоват, одинок и уже несколько лет проживал в гостинице, в номере которой держал рацию, благодаря чему мог слышать все переговоры на выездах.
У подполковника Голубочкина не было даже личного автомобиля, и путём хитрых манипуляций он завёл себе водителя для служебной «Волги», которого бессовестно дёргал по любому случаю. В выходные, когда в гостинице становилось особенно шумно или просто скучно, Дмитрий Сергеевич приезжал на работу, прохаживался по помещениям и, как поговаривали, принюхивался, не пахнет ли от кого спиртным или ещё чем, хотя его заместитель Погорельцев трижды из пяти дней появлялся на работе с запашком, а с жёсткого похмелья от него всегда сильно несло одеколоном.
Сам подполковник Голубочкин, как многие в этом городе, тоже крепко пил от скуки и тоски. Пил ещё и от того, что ему достался самый неблагополучный район, своего рода дисбат, в котором в тёплое время года в изобилии горели окрестные поля, а зимой – засыпанные по самую крышу дома. И чтобы добраться до горящего дома, впереди пожарного автомобиля пускали трактор, ибо дороги заметало быстрее, чем их успевали расчищать. Весной же из берегов выходили реки, и деревушки, стоящие ниже по течению, скрывались под водой…
Подполковник Голубочкин вот уже несколько дней плохо питался. Единственная столовая с недорогими, но сытными обедами закрылась после пожара на кухне, в кабаках не подавали приличной еды, рестораны в этом захудалом городишке отродясь не водились, а в гостиничном буфете можно было заработать гастрит. С урчащим желудком Дмитрий Сергеевич заглянул на кухню и жалостливо попросил чего-нибудь пожевать. Волошин, как было заведено, к пяти часам разогрел остатки обеденного супа, который, правда, к приходу подполковника успели растащить.
– Попробуй солянки, Сергеич, - предложил Ильюхин и указал на кастрюлю.
– Там только жижка осталась, - предупредил Волошин.
Дмитрий Сергеевич слил прямо из кастрюли остатки супа в глубокую тарелку и сел со всеми за стол.
– Ничего, уж лучше бульончика похлебать, чем ещё раз притронуться к гостиничной еде, - с этими словами подполковник Голубочкин принялся жадно хлебать бульон. Съев всё до последней капли, Дмитрий Сергеевич ещё протёр тарелку кусочком хлеба, поблагодарил и уехал.