Четвертый крестовый поход

Филипс Джонатан

Что ждало их на той стороне стены? Тут кажутся вполне оправданными преувеличения средневекового хрониста. Робер пишет: «Они посмотрели в пролом и увидели множество людей, как высоких, так и низких, так что казалось, будто здесь собралось полмира, и они не осмеливались войти». [538] Кто бы ни пробрался в город первым, его ждал поистине горячий прием. ^{44}

На мгновение крестоносцы замешкались. Затем Алеме вышел вперед и подготовился. Робер испугался: ведь его брат подвергал себя невероятной опасности и почти наверняка шел на смерть. Будучи лицом духовного звания, Алеме наверняка полностью полагался на божественное покровительство, и поддерживал эту веру мечом, несмотря на канонический запрет на использование духовенством оружия. Робер молил брата отказаться от его замысла — но Алеме отодвинул его и согнулся, чтобы пролезть в дыру. Судя по

описаниям Робера, движение это было похоже на протискивание через узкий дымоход. Когда Алеме прополз вперед, брат схватил его за ноги и в отчаянной попытке начал тянуть назад, но тому удалось вырваться. Он пополз дальше, отталкиваясь от сухого камня. Едва Алеме оказался на той стороне, как греки бросились на него, а сверху посыпался град камней, но ни один не попал в цель. Алеме вытащил меч и бросился на врагов, а те были настолько испуганы его храбростью, что развернулись и «бежали перед ним, как стадо коров». Отвага и вера одного человека создали необходимый перевес. Алеме крикнул товарищам: «Господа, ступайте смело! Они отступают в испуге и спасаются бегством». Когда Пьер Амьенский и Робер услышали его, они быстро присоединились к воину, а за ними следовали остальные рыцари и солдаты. И вот уже семьдесят крестоносцев оказались в городе. Не слишком могучее войско — хотя и достаточное, чтобы сломить дух оказавшихся поблизости греков.

538

RC, 97.

Защитники начали отступление, но Мурзуфл оказался неподалёку и, видя опасность, пришпорил коня и поскакал к крестоносцам. Пьер Амьенский собрал своих людей: «Господа, нам надлежит достойно проявить себя! Мы будем сражаться — вот скачет император. Смотрите, не дайте ему пути, думайте только о том, чтобы достойно исполнить свой долг!» [539] Увидев решительность крестоносцев, Мурзуфл замешкался, остановился и повернул обратно к шатру. Ему не хватило наличных сил, чтобы начать схватку.

539

RC, 98.

Тем временем известие о том, что крестоносцы проникли в город, стало распространяться, и обороняющиеся начали терять волю к сопротивлению. Как только непосредственная опасность миновала, Пьер приказал части людей проломить изнутри ближайшие ворота, так что воины с помощью топоров и мечей начали выламывать огромные железные болты и скобы, закрывавшие вход. Двери распахнулись, и транспорты с боевыми конями подошли к берегу и высадили своих пассажиров.

Никита Хониат признавал отвагу Пьера Амьенского, описывая этого рыцаря характерным цветистым языком:

«Он был более других способен привести противника в бегство, ибо ростом почти достигал девяти фатомов ^{45} [классическая аллюзия на „Одиссею"], а голова его была украшена шлемом в форме крепости. Окружавшая императора знать и остальные войска не могли взирать на шлем рыцаря столь ужасающих размеров и сочли привычное уже бегство самым действенным способом спасения». [540]

Несмотря на стиль Никиты, можно признать, что боевые качества Пьера испугали византийцев, и совершенный им прорыв действительно привел к поражению греков. Новые суда высаживали лошадей на берег, новые ворота открывались для них, и конные рыцари входили в город и быстро расходились по нему.

540

NC, 313.

Всадники направлялись к лагерю Мурзуфла на холме в монастыре Пантепоптес. Люди императора были стянуты для встречи крестоносцев, но, увидев скачущих на них воинов, впали в панику и разбежались. Никита Хониат был в ярости от их трусости: «Так, слившись в единую трусливую душонку, тысячи малодушных, за которыми было преимущество возвышенного расположения, были изгнаны одним человеком [Пьером Амьенским] из укреплений, которые были призваны защищать». [541] У Мурзуфла не было другого выбора, кроме бегства. Он бросил свой шатер и казну и бежал в центр города, в замок дворца Буколеон. Пьер тем временем занял бывший императорский штаб и позаботился об оставленных там ценностях. Вокруг спасались бегством греки. Вид устремившихся в город крестоносцев и бегство императора повергло византийцев в отчаянное отступление. Робер де Клари был краток: «Так город был взят». [542] Множество греков бежало к Золотым Вратам в дальней части города, где, разломав перекрывавшую выход кладку, устремилось «навстречу заслуженной гибели», как гневно писал Никита Хониат. [543]

541

NС, 313.

542

RC, 91.

543

NС, 313.

Крестоносцы

вошли в Константинополь, и начался новый этап сражения. Тяготы мучительного многомесячного ожидания на берегах Золотого Рога, усиленные явным вероломством греков, вылились в чудовищную волну насилия. Виллардуэн писал: «Затем последовала резня и грабеж. Греков убивали повсюду… Количество убитых и раненых было столь велико, что ни один человек не взялся бы счесть их». [544] Верховых и боевых лошадей и мулов захватывали в качестве добычи в возмещение тысяч животных, павших в течение кампании. Балдуин Фландрский пишет, что крестоносцы «были заняты убийством», уничтожив «немалое количество греков». [545] В «Devastatio Constantinopolitana»описывается «чудовищное избиение греков». [546] Эти три свидетельства очевидцев явно показывают, насколько жестока была эта стадия битвы.

544

GV, 91.

545

Innocent III, Sources, 106.

546

DC, Sources, 221.

Гунтер из Пайри верил, что священное воинство возглавляет сам Христос, его текст воспевает достижения крестоносцев и изображает их проявлением божественной воли. Но в нем есть и неправдоподобный призыв к милосердию, который другие свидетели отнюдь не считают своевременным.

«Вы сражаетесь в Христовых сражениях. Вы выполняете Его мщение. Его воля предшествует вашим действиям. Врывайтесь! Ломайте преграды, крушите трусов, наступайте отважно! Кричите громовыми голосами, потрясайте железом, но не проливайте лишней крови. Повергайте их в ужас — но помните, что они ваши братья, над которыми вы одерживаете верх, ибо их вина привела к такому результату на время.

Господь пожелал обогатить вас имуществом обидчиков, чтобы не обобрали их другие воины. Смотрите, дома их открыты и наполнены вражеским добром, и у древних сокровищ появится новый хозяин». [547]

Немалая часть византийской знати укрылась в безопасности Влахернского дворца, а затем бежала дальше через его ворота. После тяжелого дня крестоносцы решили отказаться от дальнейшего преследования. Руководство было озабочено тем, что воины могли рассеяться в огромном городе, и опасалось контратаки со стороны греков или же использования огня, который мог разделить армию на части. Учитывая немалые размеры Константинополя, не стоило рассчитывать занять весь город за один день, а потому необходимо было объединение усилий. Основная масса западной армии переправилась через Золотой Рог и встала лагерем снаружи у ворот и укреплений, обращенных к воде. Балдуин Фландрский занял прекрасный императорский шатер (учитывая последующие события, это можно счесть предзнаменованием), а его брат Генрих разместил войска перед Влахернским дворцом. Маркиз Бонифаций со своими людьми расположился к юго-востоку от лагеря Балдуина в одном из густонаселенных районов города.

547

GP, 106.

Только один из вождей крестового похода не смог принять участия в осаде. Граф Людовик де Блуа с зимы страдал мучительной лихорадкой и был настолько слаб, что не мог сражаться. Однако, не желая пропустить сражение, он приказал внести себя на борт одного из кораблей, с которого мог хотя бы смотреть на подвиги своих друзей и соратников. [548]

Измученные и воодушевленные, крестоносцы расположились на ночь, чтобы отдохнуть и восстановить силы. Наверняка они помнили о том, что в июле 1203 года венецианцы смогли создать плацдарм почти на том же участке, но были выбиты жестокой контратакой византийцев. На сей раз силы крестоносцев не были разделены на две части — контингент вне городских стен и группу внутри города. 12 апреля 1204 года они вцепились в Константинополь гораздо крепче, благо вся армия оказалась на одной территории.

548

GV, 91.

Руководители крестоносцев пришли к заключению, что на следующий день ранним утром переместят основную часть войска на открытый участок, расположенный к юго-востоку, где смогут встретиться с греками. Они понимали, что медленное продвижение по улицам Константинополя, скорее всего, будет на руку жителям. Потому они решили, что если сражения не избежать, то лучше, если оно будет происходить на их условиях. Значительная сравнительно ровная территория давала уроженцам Запада наилучшую возможность использовать свою тяжелую конницу. Учитывая сильное нежелание византийцев встречаться с рыцарями в июле 1203 года, такая тактика давала надежду на скорейшее разрешение конфликта.