Четвертый поросенок
Шрифт:
— Ладно.
— А с ребрами что?
— С чего ты… да то же самое, упал. — Андрюха постарался не морщиться. — Не думаю, что сломаны.
— Все равно, пусть Антипов проверит.
Олег Антипов был не только молчуном и бабником, но и недоучившимся хирургом, потому в роте исполнял обязанности «медицины», если не было других вариантов. Покачав головой, сразу расспрашивать лейтенанта о подвигах он не стал, наложил на ребра тугую повязку, обработал и залепил пластырем царапины на лбу и скуле, а под глаз приложил лед и велел так держать не менее сорока
Парни в историю со шпалой ни на секунду не поверили и веселились, высказывая предположения одно круче другого, заставляя Андрюху злиться и вяло огрызаться, оттого что несколько версий, особенно у Пашки Грачева и Молчуна, были очень недалеки от истины.
На борт каботажника Андрей поднимался сразу за капитаном, хотя до сих пор не решил, как себя вести со шкипером.
— Здравствуйте, барышня. Вы, полагаю, хозяйка судна? — услышал он голос Савельева и, лишь ступив на палубу, сам смог разглядеть Рустамку.
— Она самая, — бойко ответила мастерица работать кистенём и, заметив лейтенанта, лишь на миг удивленно расширила глаза, а потом одарила широкой безмятежной улыбкой. — А ваши бойцы уже и повоевать успели, капитан? — невинно осведомилась она.
— Успели, — косо глянув на друга, подтвердил Василий, — так где нам размещаться?
— А вот и шпала, — громко шепнул соседу на ухо Грачев. И в ответ на ледяной взгляд лейтенанта сделал уставное выражение морды лица, хотя глаза смеялись.
— Да кто здесь, кто там, — отвечала хозяйка судна, — а раненого могу и в каюту проводить.
— Обойдусь, — буркнул Фролов, и, поймав задумчивый взгляд капитана, тепло улыбнулся, — со мной все в порядке, благодарю за заботу.
И заговорщически подмигнув сузившей глаза каботажнице, потопал на корму вслед за Грачевым и Молчуном. Ничего — сейчас действительно не время, но не будь он Манул, если не найдет возможности поговорить с ней по душам. Потом.
Рустамка не подавала никаких команд, не крутила штурвал и не тянула шкоты. Вообще, кроме неё и пассажиров на борту никого не оказалось. Девица приветливо махнула паре парней на пирсе, и те подошли к причальным тумбам.
Накнопала что-то на пульте, прикреплённом к предплечью — заработали лебёдки и ослабили натяжение канатов. Ребята на берегу освободили петли, которые тут же втянулись обратно. За бортом забурлила вода, и корпус стал плавно двигаться к середине реки. Девушка изредка что-то нажимала на пульте, а послушный её воле кораблик развернулся носом вверх по течению и потихоньку двинулся вперёд.
Паруса побежали вверх по мачтам. Синие, словно небо. Ветерок наполнил их и скорость заметно возросла. Затих мотор под палубой, вода шелестела, расступаясь перед носом. Широкая гладь реки, одинокая чайка за кормой, буйный изумруд берегов и лёгкий крен на правый борт.
Хозяйка судна что-то к чему-то привязала, а потом устроилась неподалеку от фок-мачты, поглядывая вперёд и изредка подавая какие-то команды нажатиями кнопок.
Плавание прошло без
Андрей, замешкавшись, сходил на пристань последним. Уже на берегу, обернувшись к Рустамке, пожелал удачного плавания, добавив тихо:
— До скорого свидания, красавица!
— Не дождешься! — на побледневшем лице каботажницы выделялись огромные глаза, — или ты из непонятливых?
— Я настойчивый, а ты мне глянулась.
— Зато ты мне — нет! Свободен!
— Раньше надо было думать, — мрачно ответил Андрей. — Прежде чем драться.
— И что теперь? — вздернула она подбородок, — что ты мне сделаешь, землянин?
— Женюсь!
Резко развернувшись, лейтенант зашагал к своим, оставив девушку в растрёпанных чувствах растерянно смотреть ему вслед.
Глава 9
Лесная школа
Припоминается, что Марина собиралась отдать его в кадетский корпус… или что-то наподобие. Учебное заведение для мальчиков — будущих военных. Закрытую школу с очень жёсткой дисциплиной. Федька ещё сильно переживал по этому поводу, вспоминая «доброту» тётушки, которую долгие годы считал матерью. Так вот! Он был неправ, когда злился на неё. Она — просто ангел по сравнению с ним самим, по собственной воле и без малейшего принуждения оказавшимся здесь, в Плёткино. В колониальной школе, обучающей деток обоего пола по программе восьмилетнего образования.
Для начала следует отметить, что никакой дисциплины здесь нет и в помине. Даже заданий на дом не задают. Всё значительно хуже — тут нет выходных, а понятие «свободное время» отсутствует совершенно. С утра до вечера сменяя друг друга без перерыва следуют уроки, хозяйственные работы и так называемые «прогулки», длящиеся иногда час, а иногда и пару-тройку суток. Пешком в составе разновозрастной группы, имея при себе оружие, фляжку и нож, приходится быстро идти через дикие места и тащить на себе харчи на всю дорогу. Это притом, что хищников или просто недружелюбных животных с пути никто не отгонял. Да ещё и имитаторы нападения, швыряемые неожиданно из, казалось бы, безобидных мест, всякими замаскированными катапультами, шли непременной нагрузкой.
Эти набитые всякой требухой мешки нужно не только поразить из личного оружия, необходимо ещё и увернуться от них, потому что они довольно больно ударяют куда попало. А ведь в стволах решительно всех членов прогулочной команды — боевые патроны, и не ты один отстреливаешься. Тут немудрено и на товарищеский жакан нарваться, а то и дружественную картечину отловить. В сотнях километров от ближайшей больницы.
Исконному горожанину Фёдору, дитю асфальта и знатоку лучших сортов туалетной бумаги — часто бывает страшно. Но сейчас он в ужасе — все мальчики класса стоят перед ним полукругом и смотрят недоверчиво. У каждого в руках заряженное оружие, что, вообще-то, здесь — норма жизни. Но не при такой же недружелюбной диспозиции!