Четвертый поросенок
Шрифт:
— Так ты землянин? — вопрос задал Фитиль, прозванный так за вспыльчивость.
— Да, — а чего юлить? Марина вообще не терпела лжи, и его приучила.
— Космодесантного полка воспитанник?
— Нет.
— А откуда у тебя бронетранспортёр?
— Папин. Он мне дал, чтобы Мелкую домой отвезти.
— Так ты её отвёз?
— Ага. Только нет у неё больше дома. Она решила сюда перебраться.
— Мелкая — это Нинка, что ли? Почему ты её так называешь?
— Она сама так мне назвалась — снайпер Мелкая.
Парни запереглядывались.
—
— Ну, я с фланговым дозором шёл, когда сопровождали беженцев из города, а как ручей перешли, нашу группу повернули к холмам, то есть, налево. А уж там её отряд нас и остановил и назначил меня в прикрытие, а остальных — копать. Её там Мелкой звали.
— То есть, ты за наших воевал, землянин?
— Да чего там воевал! — Федька небрежно махнул рукой. — Всего-то два раза и стрельнул. Одиночным и очередью. Очередью попал, — он непроизвольно потрогал штопку на груди куртки.
— То-то я смотрю, мешком на тебе клифт висит, вроде как с убитого, — несмотря на небрежность фразы, в словах Фитиля не слышится презрения. — Автомат тоже трофейный?
— Нет, мачеха дала поносить, пока не вырасту… только в этот момент до Федьки дошло, что, поскольку остальные дружно повернулись лицами к нему, значит заднее для них направление должен наблюдать именно он. А там, на дальнем конце прогалины, шевельнулись кусты. Движение это произошло высоко, и обширно — то есть, зверь сюда ломится немаленький.
Тревожно махнул рукой, указывая на опасность, и… Фагор как-то очень знакомо прижался к ногам:
— Кажется, слоносвин.
— Ни хрена тебе не кажется, землянин! Он самый и есть. Жёлуди на дубах поспели, — группа дружно ушла вправо в кусты, на ходу меняя заряды в стволах. Федька тоже сменил магазин, не забыв и патрон в стволе — вместо мягких тупоносых он приготовился к стрельбе бронебойными.
Увы, мирно разойтись не вышло — уж очень хороший нюх оказался у зверя. И настроение далёкое от дружелюбного. Да и не удивительно. Если Фёдор правильно помнил, ещё Ёжик ему говорил, что эта тварь — единственная на Прерии, которая нападает всегда.
Вывалившееся из зарослей чудовище пошло в атаку, набирая разгон, а деревьев, способных удержать напор подобной туши, близко не оказалось.
Как поступили бы правильные земные дети? Разумеется, разбежались в разные стороны в расчёте на то, что хотя бы части из них удастся спастись. Эти же аборигены готовились к стрельбе, устраивая стволы своих ружей в развилки деревьев и согласовывая, кто вслед за кем и куда станет целить. Федька поступил так же. У него самая большая дистанция уверенного поражения, ему и начинать.
— Ду-дук, ду-дук, ду-дук, — начал он примерно с сотни метров, теми самыми двойками, при которых вторую пулю уводит ещё не слишком далеко, и метя в правый глаз. Старался
Когда вырезали из туши печень и разделили на всех ещё теплые куски, никто даже слова не молвил — кажется, парни только что на полном серьёзе приготовились достойно по-мужски принять смерть, и еще не до конца осознали избавление от нее. Первым пришёл в себя Фитиль — взглянув на вымазанное свежей кровью лицо виновника спонтанной трапезы, без явного удовольствия жующего самый большой — почётный — ломоть. Он, усмехнувшись, произнёс:
— Жила-была на свете матушка свинья, и было у неё четыре сына, четыре розовых весёлых поросёнка. Четвёртого звали Нах-Нах. Такого, как он, проказника, свет не видел — все звери в лесу страдали от его шуточек. Даже волки обходили этого шалуна стороной.
«Блин! — подумал Федька, — опять догнало меня местное погоняло. Или Нинка проговорилась, а парни ей не поверили? И только сейчас вспомнили».
Прогулку прекратили по техническим причинам — надо было тупо тащить в школу мясо.
Что-то неуловимо изменилось в отношениях Федьки с одноклассниками — они стали как-то теплее. Чаще подсказывали, подсунули растрёпанную брошюрку по началам химии, дали ссылки на материалы по алгебре. Если случалось оцарапаться — пластырь отыскивался мгновенно. Чуть погодя сообразил, что аптечка в кармане — это тут в порядке вещей. Как и причиндалы для чистки оружия. В час самоподготовки — один единственный за целую неделю — удавалось не только подогнать то, что «зевнул» на уроках, но и с папой поговорить по визорам.
Товарищи же помогли перелить горючку из канистр в заметно освободившиеся баки бронетранспортёра — гоняли машину по школьным делам, причём без спросу. Вообще-то для чего-нибудь интересного можно было урвать часок-другой после отбоя, но сил для этого просто не оставалось — спал, как убитый. Подставили Федьку девочки. В бане они мылись раньше мальчишек, которые почему-то несколько задержались сегодня, отчего прибыл он к дверям мойни первым, причём, в одиночестве.
Как раз несколько одноклассниц с обкрученными полотенцами головами покинули помещение и мило, словно по одному шаблону, улыбнувшись ему, прощебетали:
— Ну чего сидишь? Нет там больше никого. Иди, плещись!
Он и пошел, автоматически отметив пустой предбанник и отсутствие одежды на крючках. А вот, когда вошёл в мыльню, понял, что его подкололи. Мелкая как раз отполоскала волосы и откинув их назад, уставилась на него с немалым удивлением. Он тоже оторопел настолько, что не заметил летящий в голову ковшик. Впрочем, до соприкосновения черпачка с виском дело не дошло — девочка остановила удар.
— И как я тебе? — спросила застенчиво, даже не пытаясь прикрыться руками.