Четвертый протокол
Шрифт:
Престон закрыл папку.
Вилджоен, подняв голову, сказал:
– Затем безупречная, ничем не примечательная служба, он получил ранг первого секретаря. Восемь раз он работал за границей, всегда в капиталистических странах. Он холостяк, что многое облегчает. Только посол или министр обязаны иметь семью. Вы все еще думаете, что его завербовали?
Престон пожал плечами. Вилджоен наклонился и постучал пальцем по папке.
– Вы читали, что русские сделали с ним. Поэтому я считаю, что вы ошиблись, господин Престон. Он любит мороженое и он ошибся телефонным номером. Это
– Возможно, – не возражал Престон. – Но в этой автобиографии есть что-то странное.
Капитан Вилджоен покачал головой.
– Мы занимались этой папкой с тех пор, как сэр Найджел Ирвин связался с генералом. Мы изучили ее вдоль и поперек. Все сходится. Каждое имя, дата, место, военный лагерь, воинская часть, все до мельчайших деталей. Даже сельскохозяйственные культуры, которые выращивали до войны в долине Мутсеки. Специалисты по сельскому хозяйству подтвердили. Сейчас они выращивают там помидоры и авокадо, а в те дни это были картофель и табак. Никто бы не смог придумать такую складную историю. Если он и был завербован, в чем я лично сомневаюсь, то только не здесь.
Престон был мрачен. На улице уже смеркалось.
– Ладно, – сказал Вилджоен, – я здесь, чтобы помогать вам. С чего вы хотите начать?
– Я хочу начать с начала, – ответил Престон. – Дуйвельсклоф, это далеко отсюда?
– В четырех часах езды на машине. Вы хотите поехать туда?
– Да. Не могли бы мы выехать завтра? К примеру, в шесть утра.
– Я возьму машину в гараже и буду в вашей гостинице в шесть, – обещал Вилджоен.
Путь на север по дороге к Зимбабве был долгим, но дорога была хорошей. Вилджоен взял машину, принадлежащую Национальной разведывательной службе, на которой не было опознавательных знаков. Они быстро проехали Нилстром, Потгиетерсрус и через три часа добрались до Питерсбурга. Поездка дала Престону возможность увидеть безграничные просторы Африки, которые обычно впечатляют европейцев, не привыкших к таким масштабам.
В Питерсбурге они свернули на восток и еще пятьдесят километров ехали по ровному вельду. Их взору открылись нескончаемые просторы под голубым, как яйцо малиновки, небом. Они добрались до утеса под названием гора Буффало, здесь вельд переходил в долину Мутсеки. Когда они стали спускаться по склону, Престон замер от восхищения.
Далеко внизу расстилалась долина с пышной и сочной растительностью. По ней были разбросаны тысячи африканских хижин, похожих на ульи, окруженные небольшими загонами для скота и участками, засеянными маисом. Некоторые хижины лепились на склоне горы Буффало, но большая часть их была в долине Мутсеки. Из труб шел дым. Даже на таком расстоянии и с такой высоты были различимы африканские мальчики возле стад скота и женщины, склонившиеся над грядками.
Вот это, подумал Престон, и есть настоящая Африка. Такой она, видимо, предстала перед глазами Мзиликази, родоначальника нации матабелов, когда он ушел на север, спасаясь от гнева Чака Зулу, пересек реку Лимпопо и основал царство людей с длинными щитами. Дорога петляла вниз по склону Мутсеки. Через долину проходила вторая цепь холмов с глубокой расщелиной посередине. Разлом
Через десять минут они миновали ее, затем проехали мимо новой начальной школы по авеню Бота – главной улице городка.
– Куда вы хотите ехать? – спросил Вилджоен.
– Старый фермер Марэ наверняка оставил завещание, – размышлял вслух Престон, – его должны были исполнить, и это сделал юрист. Есть ли юрист в Дуйвельсклофе и можно ли с ним побеседовать в субботу утром?
Вилджоен подъехал к стоянке гаража Кирстенс и указал на гостиницу «Имп».
– Идите, выпейте кофе и закажите чашечку для меня. А я пока все выясню.
Через пять минут он вернулся к Престону в фойе гостиницы.
– Есть один юрист, – сказал он, отхлебывая кофе, – он англичанин, его фамилия – Бенсон. Он живет через дорогу, через два дома от гаража. Возможно, он сейчас у себя. Пошли.
Господин Бенсон оказался на месте. Вилджоен показал его секретарше свое удостоверение в пластиковой упаковке, что моментально возымело действие. Она что-то сказала на африкаанс в телефонную трубку, их тут же ввели в кабинет г-на Бенсона – дружелюбного и румяного мужчины в бежевом костюме. Вилджоен заговорил по-английски с сильным акцентом.
– Это господин Престон. Он приехал из Лондона и хотел бы задать вам несколько вопросов.
Г-н Бенсон пригласил их сесть и сам опустился в кресло за столом.
– Пожалуйста, – сказал он, – чем могу быть полезен?
– Не могли бы вы сказать, сколько вам лет? – поинтересовался Престон.
Бенсон с изумлением уставился на него.
– Вы проделали путь от Лондона, чтобы узнать, сколько мне лет? Вообще-то мне пятьдесят три.
– Значит, в 1946 году вам было двенадцать?
– Совершенно верно.
– Вы не знаете, кто был тогда юристом в Дуйвельсклофе?
– Разумеется, знаю. Мой отец, Седрик Бенсон.
– Он жив?
– Да. Ему уже за восемьдесят. Пятнадцать лет назад он передал мне свое дело. Он сохранил полную ясность ума.
– Можно с ним побеседовать?
Вместо ответа г-н Бенсон взял телефонную трубку и набрал номер. По-видимому, его отец подошел к телефону, потому что он объявил, что приехали гости из Лондона, которые хотели бы поговорить со стариком. Он положил трубку.
– Он живет в шести милях отсюда, сам водит машину к ужасу других водителей. Сказал, что сейчас приедет.
– А пока можно взглянуть на бумаги вашего архива за 1946 год, проверить, исполнено ли завещание местного фермера Лоуренса Марэ, который умер в январе того года.
– Разумеется, – согласился Бенсон-младший, – если у этого господина Марэ не было юриста в Питерсбурге. Но местные жители в те времена предпочитали решать все свои дела на месте. Коробка с бумагами 1946 года должна быть где-то здесь. Подождите минутку.
Он вышел из кабинета. Секретарша принесла кофе. Через десять минут послышались голоса за дверью. Оба Бенсона вошли вместе, сын нес в руках запыленную картонную коробку. У старика были пушистые седые волосы, он выглядел бодрым, как молодой петушок. После того, как он представился, Престон изложил свою просьбу.