Четвертый раунд
Шрифт:
Но долг Чиаботару остался за мной. Я по-прежнему не считал его сильным противником, но эту мою точку зрения предстояло еще доказать.
И вот жеребьевка свела нас на ринге в первом же бою. Трибуны возбужденно гудят: многие знают о том, чем кончилась наша первая встреча, и ждут сейчас поединка с понятным нетерпением. Чиаботару разминается в своем углу; вид у него, как всегда, самоуверенный и чуть надменный. Но я знаю, что на этот раз победы ему не видать…
До гонга осталось несколько секунд. Вспоминаю советы тренера и товарищей по команде; они, я знаю, волнуются вместе со мной.
«Не выкладываться до конца! — всплывают у меня в памяти их наставления. —
«Иди на сближение. На отходах, как в Бухаресте, с ним работать нельзя».
И снова:
«Не выкладывайся! Реванш вещь хорошая, но пояс чемпиона Европы лучше!»
Звучит гонг, и Чиаботару сразу кидается в атаку. Тактика все та же — длинные боковые в голову и непрерывный натиск. Видимо, он ждет, что я не выдержу и начну отходить. Но такое уже было, а повторения я не допущу. Я делаю шаг навстречу и бью правой в голову — есть! И сразу левой в корпус, затем опять в голову. Румыну это не нравится. Ближний бой его не устраивает: главное его оружие — длинные боковые — на короткой дистанции не срабатывает.
Чиаботару старается разорвать дистанцию, но я не отпускаю, продолжая набирать очки сериями в туловище и в голову.
Противник начинает раздражаться и выходить из себя; он пускает в ход все: то и дело бьет раскрытой перчаткой, пытается нанести удар головой. Это грязный бокс, но тут, по-видимому, и такое проходит. Рефери, во всяком случае, не вмешивается. Чем больше выходит из себя румын, тем хладнокровнее становлюсь я. Вижу, что могу смять противника — в защите у него немало уязвимых мест, — смять и закончить бой досрочно, нокаутом. Но не хочу рисковать. Реванш должен состояться во что бы то ни стало — и никаких случайностей! Нарваться на удар вторично я просто не имею права.
— Полный порядок! — говорит секундант в перерыве. — Инициатива твоя, очки тоже, и весь раунд твой. Только не зарывайся…
Я и не зарываюсь. Во втором раунде работаю так же четко и хладнокровно. Чиаботару закусил удила и явно стремится лишь к одному — поймать на удар. Боковые у него в самом деле великолепны: резкие, хлесткие, мощные… Но все они идут мимо, в воздух. Я всякий раз вижу, как они зарождаются, и избежать их не составляет ни малейшего труда. На таком ринге, как европейский, таким путем поединка не выиграешь. Надо бы сменить тактику, опробовать что-нибудь другое… Но румын, судя по всему, этого не понимает. Впрочем, что ему остается делать, как не ловить на случайный удар. Он видит, что я легко его опережаю, и больше противопоставить ему нечего.
Вновь сближаюсь, провожу пару серий в корпус и бью на выходе снизу в голову — румына встряхивает, но он хорошо держит удар, и с волей у него тоже в порядке. Опять бросается вперед и опять — боковым в голову; ныряю под перчатку и сильно бью два раза по печени — это должно его охладить.
В третьем раунде картина та же самая. Чиаботару очень силен и вынослив, но все это ему сейчас мало помогает — не тот класс.
Гонг. Майка у меня почти совсем сухая. А вот о противнике этого никак не скажешь: дышит тяжело, лицо покрылось пятнами… Зрители взволнованно гудят на трибунах, бой им явно понравился. Однако посмотрим, что скажут судьи…
Все в порядке: все трое боковых судей единодушны в своих решениях. Перевожу взгляд на световое табло. 60: 58, 60: 57, 60: 58. Чистая победа! Реванш состоялся, и, главное, именно так, как я и хотел.
Странная это штука — оскорбленное самолюбие. Чиаботару, на мой же собственный взгляд, совсем не тот боксер, победой над которым стоит гордиться. А вот поди ж ты!
Ну и, конечно, тот молчаливый спор, который я вел с теми, кто поспешил похоронить меня как боксера: шестнадцать побед после Бухареста будто не шли в счет — необходима была победа именно над Чиаботару, необходим был реванш. А может, я сам все это вбил себе в голову? Но так или иначе, а чувство удовлетворения от победы было велико. Успокоилось заодно и ущемленное самолюбие.
Второй бой — с итальянским тяжеловесом Боццано — не состоялся; он почему-то не явился на ринг. Впрочем, болельщики, кажется, не очень об этом жалели; Боццано не считался сильным боксером.
В следующем поединке я встретился с чехом Нетукой. Выиграл я довольно легко; судьи единодушно отдали мне победу, и я таким образом вышел в финал.
Вместе со мной в финал пробилось еще четверо: Степанов, Засухин, Джанерян и Шатков.
Владимиру Енгибаряну, который, как и я, завоевал «золото» на прошлом первенстве Европы в Варшаве, на этот раз не повезло. Он в четвертьфинале проиграл поляку Дрогошу.
Пожалуй, не повезло — это не совсем точно. Енгибарян просто не сумел подобрать подходящую к случаю тактику. Дрогош — очень подвижный, с отличным чувством дистанции и быстрой реакцией, — сумел приспособиться к коронному енгибаряновскому левому снизу-сбоку, с помощью которого тот нередко заканчивал бои досрочно, а Енгибарян упорно цеплялся за свой удар, словно в его богатейшем боевом арсенале ничего другого не оказалось. Он атаковал и мазал, вновь атаковал и вновь мазал, а поляк легкими, но точными тычками набирал очки. Ничего, кроме досады, непонятное упрямство Енгибаряна не могло вызвать; его будто подменили, настолько он был не похож на самого себя.
Степанов, Засухин и Джанерян проиграли уже в финале. Впрочем, Степанов и особенно Засухин проиграли не столько своим противникам, сколько судьям. Вся западногерманская пресса, например, утверждала, что Засухин был намного лучше своего противника, английского полулегковеса Никкольса, но судьи решили по-своему. Повторялась старая, ставшая уже привычной история.
Что касается Джанеряна, то тут вообще вышла целая история. В финале он проиграл по очкам отличному польскому боксеру, чемпиону Европы Петшиковскому. Но вот в полуфинале, в бою с итальянцем Чичиани, схватка на ринге не закончилась даже и после удара гонга.
Бой Джанерян выиграл, но диктор почему-то объявил о победе итальянца. В зале поднялся страшный шум; Джанерян тоже недоумевал, однако безропотно смирился с решением судей. Итальянские болельщики уже поздравили Чичиани с победой, как вдруг диктор вторично подошел к микрофону и объявил, что после просмотра судейских записок победителем все же следует считать не итальянского, а советского боксера. Одним словом, первое сообщение — ошибка.
И тогда на ринге появился, так сказать, третий противник. Один из итальянских болельщиков перелез через канаты и без долгих слов бросился на судью. Дело приняло скандальный оборот. Темпераментный толстяк-итальянец явно решил нокаутировать ошарашенного неожиданностью рефери. Пришлось вмешаться нашему спортсмену. Несмотря на разницу весовых категорий, Джанерян молниеносно управился с новым претендентом на лавры европейского ринга, и разбушевавшийся итальянец был сброшен с помоста.