Четвёртый
Шрифт:
Потом ребята улетели, оставив нам триста литров горючего и триста килограммов авиабомб. Мы специально для них оборудовали добротную землянку, чтобы всё это имущество сохранилось до времени, пока фашисты справятся с ремонтом моста.
Носиться по оккупированной территории смысла не было, как и отираться вокруг бездействующей пока железной дороги, поэтому мы соорудили ещё одну землянку, но в другом месте - пока есть время нужно приготовить себе убежище на зиму. Печку туда установили, взятую у связистов, сделали запас крупы и консервов, патроны и разное подрывное имущество прихранили. Ребята
Выяснилось, что немцы разгружают свои составы на станции, перевозят груз на ближайший разъезд и там снова грузят. Хотя, кое-что и по шоссе отправляют дальше, потому что войскам некогда ждать. С шоссе мы связываться не стали - мало у нас сил на хорошую диверсию. Зато беспрепятственно наставили мин с большим замедлением взведения взрывателя по нескольким перегонам - охрану железки фашисты ослабили, поскольку нужно было прикрыть обычную дорогу. Натаскались, конечно, и накопались от всей души, но, что делать?
Через неделю к нам снова прилетел тот же У-2. Взял соточку и наведался к мосту. А тот всё ещё ремонтируется. Тогда довернул к запасной цели - станции, где скопилось довольно много эшелонов. Удачно заглянул - на путях сильно рвануло и ярко горело.
Поскольку летел он к нам налегке, то взрывчатки привёз не чуточку, а как следует. Мы даже хотели её на грузовике подбросить поближе к железной дороге, но передумали - уж очень непредсказуемыми сделались патрули, да и группы, прочёсывающие лес, стали часто попадаться. Если прохождение патруля можно пересидеть, спрятавшись, то с цепью это не получится - приходилось убегать до того, как нас обнаруживали. И это с грузом. А если ехать, то раньше обнаружат нас. Нет уж, лучше не быстро, но всё время.
Глава 5. С перепугу
– Ну вот, накаркал вещий Иван, - пробурчал Фимка, разглядывая вырубку по нашу сторону путей.
– Метров двести пеньков да угольков, - да, фашисты очистили от леса широкую полосу вокруг железной дорги, по которой прямо на наших глазах протаскивали очередную платформу с бетонными обломками.
– Щебень у них, что-ли, закончился?
– фыркнул Миша.
– И не пересчитать, сколько они его потеряли со взорванных платформ. Оль! Что там?
– Пассажирский ползёт следом, - ответила подруга с ветки дерева.
– Ой, нет, там платформы дальше.
– Какую-то технику тащат к фронту, а экипажи везут с комфортом, как белых людей, - предположил я.
– Фим! Ты тоже накаркал. Не нам, правда, а им. Зачем тайком к каждому в ранец по две ленты к своему ЭмГэ под фугас запрятал?
Да, мы несли к этому перегону четыре семикилограммовых фугаса, рассчитывая дождаться темноты и аккуратно поставить их на пристойном расстоянии друг от друга с соответствующими задержками, однако открытое пространство перед железной дорогой нас сильно смутило - тут, если что, быстро в лес не спрячешься.
Ефим хмыкнул и начал стремительно готовить себе окопчик, а мы с Мишей помчались к оставленным неподалеку ранцам
– Не так уж медленно этот поезд тащится, - уточнила Ольга и слезла на землю. Она успела разложить приготовленную для вынутого грунта плащ-палатку, на которой мы устроили сцепку из почти всех, что у нас были, пятидесятипатронных лент.
– Целься ниже окон примерно на полштыка, - подсказал я.
– Тогда достанется и сидячим, и лежачим.
– Установку прицела проверь, - не удержался от совета Миша.
Фимка, кажется, нас не слышал. Он устраивал локти и ждал прихода цели в выбранную им точку. Очередь.
– Низковато пошла. Так ты им только пятки поотстреливаешь, - я даже не оторвался от бинокля.
– А вот эта легла хорошо.
Ствол пулемёта практически не шевелился, а очереди были патронов по пять-семь. Вагоны следовали один за другим - пулемёт, словно взял некий рабочий ритм, деловито проделывая рядочки отверстий в крашеных боках. Мы с Мишкой расстреляли по паре обойм из винтовок по маячившим на тормозных площадках фигурам, но попали или нет, не поняли. А потом пошли платформы с техникой и в пулемёте закончились патроны. Мы отползли, пятясь задом наперёд, скатились в ложок, где нас ждала поклажа - вдали стреляли, изредка свистели пули. Но так, чтобы ветки сыпались на голову - этого не было.
Навьючили ранцы и заторопились прочь - вряд ли фашисты оставят нашу выходку безнаказанной. Так что бежать нужно быстро.
***
– Как вы думаете, кабина у паровоза бронирована?
– ни с того, ни с сего спросил Миша, когда мы отдышались после десякилометрового кросса по пересечённой местности.
– Перед станцией с запада дорога идет под уклон, - сообразила Ольга.
– Там того уклона кот наплакал, - возразил Ефим.
– Всё равно, если уничтожить паровозную бригаду, состав будет разгоняться, - рассудил я.
– Кондукторы на тормозных площадках закрутят тормоза и остановят состав, - так и не согласился с нами Фимка.
– Они должны получить команду от своего старшего, который с дудкой, - вспомнила Ольга.
– Как узнать, который из них старше?
– озадачился Миша.
– Если по логике, команды на торможение должен подавать машинист гудками, - предположил я.
– Как же трудно без правильного железнодорожного образования!
– воскликнул Ефим.
– Да ладно, я затем спорю, чтобы вышло у нас не сгоряча, а подумавши. В начале спуска, то есть в верхней его части, когда тормозить ещё преждевременно, мы в три пулемётных ствола нашпигуем паровозную кабину свинцом и посмотрим, что получится.
– Не посмотрим. Сразу надо смываться - до станции всего три с половиной километра. И надо, чтобы паровоз не успел свистнуть, потому что это и может быть команда к торможению, - добавил Миша.
– А, если уже свистнул, а мы ещё не стреляли, то молчать и ждать следующего, - пояснила Оля.
– Вот только ночью это устроить, или днём?
– Попытаемся ночью. В темноте можно ближе подобраться через открытое пространство. А то целиться трудно. У нас ведь нет трассирующих.
– Днем стрелять удобней и не нужно никаких трассирующих.