Четыре четверти страха
Шрифт:
Тяжесть гнетущих воспоминаний вознамерилась снова упасть на плечи Эдуарда, но он очень удачно споткнулся о ступеньку и чуть не растянулся на крыльце приемного отделения.
Сгруппировавшись и вовремя поймав равновесие, он все же удержался на ногах.
Потянув ручку двери на себя, Эдуард вошел в хорошо знакомое ему помещение. Он столько раз приходил сюда для разговора с Антоном Николаевичем. Он столько раз приходил сюда навестить Диму и столько раз забирал своего брата отсюда домой, чтобы потом снова вернуть его в
В большой комнате было светло и чисто. Это совсем не было похоже на то, как показывают психиатрические клиники в различного рода триллерах.
Там на входе у грязной заржавленной двери с маленьким окошечком сидит толстый санитар в засаленном халате, измазанном кровью. Там стены изуродованы выбоинами, а на полу царапины и вытертости, оставленные ногами и ногтями сопротивляющихся пациентов, силой утаскиваемых в темную утробу психбольницы.
Ничего подобного здесь не было. За аккуратной стойкой, как на ресепшене отеля, сидела молодая симпатичная медсестра в светло-розовой униформе, состоящей из шапочки и халатика чуть выше колен.
Она усердно стучала по клавиатуре компьютера, плечом поддерживая телефонную трубку у уха. Над ней висел ЖК-телевизор, по которому шел какой-то новостной канал. Огромное окно было заставлено всякого рода зеленью, на стене висело электронное табло с расписанием приема врачей. Все казалось Эдуарду мирным, светлым и успокаивающим, если бы…
Если бы не кафель на полу, идеально ровные светло-зеленые стены, вечный запах хлорки и каких-то лекарств, что присущ любому медицинскому учреждению.
У стен на удобных стульях, обтянутых искусственной скрипучей кожей, сидели посетители. Их было немного. Четыре-пять человек, и все они были абсолютно обычными людьми, которые никак не выделяются из общей массы. Все. Кроме одного посетителя.
С самого краю и как можно дальше ото всех сидела девушка. Ее волосы, выкрашенные в иссиня-черный цвет, были зачесаны на правую сторону так, словно она пыталась таким образом скрыть правый висок и вообще всю правую сторону лица. Глаза были подведены черным карандашом, но все равно выглядели припухшими, словно от больших порций жидкости, выпитой накануне.
На девушке красовались камуфляжного цвета шорты, черная футболка с названием неизвестной для Эдуарда музыкальной группы. Скорее всего, панк- или хеви-металл-группы, судя по агрессивному шрифту, крестам и черепам. Это, конечно же, не совсем подходящая одежда для посещения больницы.
На плече девушки был рюкзачок для фотоаппарата с надписью Cannon, а на шее висел сам фотоаппарат с довольно дорогим объективом, насколько Эдуард мог в этом разбираться.
Необычная посетительница клиники была совсем не похожа на девушек, что нравятся Эдуарду. Она была совершенно не в его вкусе, но где-то глубоко, в самом темном уголке его сознания, проснулось какое-то старое и совсем позабытое
Девушка смерила Эдуарда быстрым взглядом и тут же потеряла к нему всякий интерес, видимо, не впечатлившись его классической белой рубашкой с коротким рукавом, серым галстуком, серыми отглаженными брюками, черными начищенными остроносыми туфлями и коричневым кожаным портфелем, который висел на плече на длинном ремне.
Медсестра в розовом халатике вдруг перестала стучать по клавишам, положила трубку телефона, громко произнесла «Эдуард Владимирович» и стала ждать реакции на свою фразу, пристально рассматривая посетителей.
– Это я, – сказал Эдуард, снимая портфель с плеча и перехватывая его за ручку.
– Антон Николаевич ждет вас, – произнесла медсестра, приподнимаясь из-за своего столика.
Вот она-то, в отличие от девушки с фотоаппаратом, была очень симпатичная, а ее розовая форма делала ее еще более притягательной. Эдуард быстро и жадно пробежался глазами по розовому халатику вверх и вниз несколько раз. И все-таки эта девушка с фотоаппаратом…
– Идемте, я вас провожу, – медсестра направилась по коридору мимо ожидающих.
Чувствуя спиной недовольные взгляды других посетителей, Эдуард двинулся за медсестрой. И то ли действительно услышал, то ли ему показалось, что сзади раздалось несколько щелчков затвора фотоаппарата. Оборачиваться он не стал. Если кто-то хочет его фотографировать – пусть фотографирует. У него и без этого в голове творится черт знает что.
Через несколько минут Эдуард оказался у высокой белой двери с табличкой «Вересков Антон Николаевич». Медсестра постучалась и тут же приоткрыла дверь.
– Входите, – раздался знакомый Эдуарду голос.
В светлом, как это бывает только в больницах, кабинете за столом у окна сидел человек в белом халате.
На вид он был на пару лет младше Эдуарда. Высокий, стройный, сразу располагающий к себе человек. Да и как он мог быть не располагающим при такой-то профессии! Он просто должен был излучать покой и умиротворение.
При всем при этом каких-то особых, запоминающихся черт у Антона Николаевича не было. Аккуратная светлая рубашка, выглядывающая из-под халата, аккуратная прическа, гладко выбритое лицо.
– Здравствуйте, Эдуард, – произнес он. – Проходите, присаживайтесь.
Эдуард вошел в кабинет, а симпатичная медсестра, крутнувшись за его спиной, тут же исчезла.
– Здравствуйте, – ответил Эдуард. – Спасибо. Когда мы собираемся…
– Буквально сейчас, – перебил его Антон Николаевич, проведя кончиками пальцев по левой щеке. – Я по долгу своего положения обязан вам сообщить, так сказать, детали произошедшего. Вы не против?
– Хорошо, – Эдуард прикрыл глаза, словно в этот момент острая головная боль стиснула череп.